— Но ведь вы с ним недавно путешествовали вместе на роскошной яхте, не так ли?
— Так. Но путешествие даже на самой роскошной яхте не делает ни друзьями, ни врагами. Знакомит, это верно.
— И где сейчас Антон Павлович?
— Думаю, где-то на берегу теплого и ласкового моря.
— И вы не знаете адреса?
— Я многого не знаю.
— Но вас-то знают! Мне ещё вчера о вас рассказали: что вы барон, что вы исцеляете людей, что по ночам вы смотрите в небо и по звездам предсказываете будущее! Это так интересно!
Дама очевидно желала сближения. Во всех отношениях. Но… Но на календаре одна тысяча девятьсот четвертый год. Нравы ещё чопорные. А на дешевую проститутку она не похожа. Серьги с бриллиантами не менее тысячи рублей стоят, я в этом разбираюсь. И одежда — модная, из дорогих. И вообще.
Ну, конечно!
— Мне о вас тоже рассказывали, Мария Федоровна.
— Кто, если не секрет?
— Не секрет, Антон Павлович и рассказывал. Ну, и газеты. Мы в Ялте, читаем газеты, да.
— Но как вы меня узнали? В газетах такие ужасные портреты.
— По студийной фотокарточке. Ваша карточка, та, где вы в роли Ани, стоит у Антона Павловича на столе. Он говорит, что ваша игра спасла его пьесу!
— Ну, это он преувеличивает, пьеса прекрасна, — ответила Андреева, но было видно, что ей приятно.
— Прекрасная пьеса — это не только прекрасный текст. Вот когда её играют прекрасные артисты, тогда и рождается искусство, — продолжал льстить я, льстить топорно, неуклюже, как и полагается провинциальному барону. Но грубая лесть — это как крепкая водка. Кружит голову не хуже тонкого вина.
— И прекрасные режиссеры! — добавила Андреева.
— И режиссеры, — согласился я.
— Вы часто ходите в театр? — спросила Мария Федоровна.
— Последнее время нет. Ялта не театральный город, а до этого я побывал в Африке, там тоже не до театров было. Прежде да. «Глобус», «Лебедь» — но это было давно…
— Вам нужно обязательно побывать в Художественном Театре, — безапелляционно сказала Андреева.
— Видите ли, Мария Федоровна…
— Просто Мария!
— Видите ли, Мария… — и разговор продолжился, как ему и следовало.
31 июля 1904 года, суббота
Ялта
— Кто же там, принц? халиф? сам султан? — спросила Мария, показывая в сторону лечебного флигеля.
Мы сидели в чайном домике и пили, естественно, чай. Нет, не Никитина. Контрабандный китайский.
Розы цвели и пахли, птички щебетали, пчёлы жужжали, листья шептали, а моря за дальностью слышно не было.
Ничего не доносилось и из лечебного флигеля, спрятавшегося за стеною сирени, уже почти отцветшей, лишь три куста, привезённые когда-то прежним владельцем из Маньчжурии, стойко сопротивлялись календарю. Но да, во флигеле был особый пациент. Из Блистательной Порты. Впрочем, у меня только особые и бывают. Но турецкий — впервые.