На том мы с Синани и расстались.
Альтшуллер вышел вместе со мной.
— Вы Ротшильдов упомянули, — сказал он мне.
Мы решили немного посидеть на скамейке около «Русской Избушки», послушать море, подышать морем.
— Упомянул, — сказал я.
— Они уже с вами связывались? Ротшильды?
— Нет. А с вами?
— Спрашивают условия.
Море шумело, воздух полнился полезными ионами, Булька умильно поглядывал на прохожих. Мод «милашка», максимум дружелюбие, ноль агрессии.
— Условия… — я почесал животик Бульки. Он лежал на спине, греясь на солнце, и блаженствовал. Вот и Ротшильды подтянулись. Знаю я Ротшильдов. Это они, Ротшильды, условия ставят. Ненавязчиво.
— Предлагают пять миллионов марок за десять человек, — продолжил Альтшуллер.
— Мне это неинтересно, — ответил я.
— Но… Но что я должен ответить?
— Должны?
— Что я могу ответить? — поправился Альтшуллер.
— Что в связи с крайней ограниченностью ресурса заявки подобного рода не рассматриваются. Точка. Кстати, о каких Ротшильдах идет речь? Германских?
— Германских.
— Ну и ладно.
— Вы что-то имеете против именно германских Ротшильдов? Или Ротшильдов вообще?
— Против? Нет, ни в малейшей степени. Германские, британские, французские и какие там ещё есть — они мне просто неинтересны. За исключением разве Лайонела, с ним я даже состою в переписке.
— С Ротшильдом?
— Да, с Лайонелом Ротшильдом. Переписываемся насчёт одной африканской бабочки. Он большой специалист по бабочкам, и с него мой добрый друг Артур Конан Дойл списал обаятельного злодея Стэплтона. Лайонел и в самом деле обаятельный человек, но нисколько не злодей, так утверждает Конан Дойл. Но это к делу отношения не имеет. Имеет отношение не то, что я не против Ротшильдов, а то, что не за. Ну вот с чего мне о них заботится?
— Но ведь жалко же!
— Послушайте, Исаак Наумович! Если среди Ротшильдов есть больные дети, так в сентябре начнет прием детей «Надежда». Пусть привозят, мы их примем по обычной таксе для заграницы. Никаких миллионов не потребуется.
— Но ведь…
— Да, никаких чудесных лекарств тоже не будет. Но ваш пример, ваша работа показывает, что и без чудес можно добиться прекрасного результата.
— Ну да, ну да… — и он сел в коляску и укатил, должно быть, к пациентам.
А мы с Булькой остались сидеть.
— Ой, какая милая собачка! — дама лет тридцати пяти, весьма моложавая, стройная и даже спортивная, что редкость для этого времени, остановилась и посмотрела на Бульку. — Можно, я его поглажу?
— Можно, — разрешил я.
Булька тоже.
— Простите, вы тот самый барон Магель? Друг Антона Павловича Чехова?
— Я барон Магель, да. А с Чеховым мы лишь знакомые. Надеюсь, добрые знакомые. Но не более, во всяком случае, пока.