— Султан? Нет, не султан. Бери выше.
— Кто же может быть выше султана?
— Капитал.
— Неужели капитал выше султана? — сделала наивные глаза Андреева. Знаем, знаем, какая ты наивная. Но виду не подадим.
— В любимой русскому сердцу Франции королей меняли императоры, императоров опять короли, теперь республика — а правил, правит и будет править Францией капитал. Только из-за ширмы. А все эти короли и премьер-министры лишь куклы, бибабо.
— Но Турция не Франция!
— А Персия не заграница, — подхватил я.
Мария ходит вокруг да около. Не торопится. Её смущает исчезновение Пешкова. Был донор — и исчез. А Партии нужны деньги, и срочно, срочно! И больше, больше! Можно ли разрабатывать барона Магеля? У него очевидно есть средства, это раз, он интересуется марксизмом и даже виделся с Энгельсом и Лениным, это два, и он одинок, это три. Даст ли барон Магель деньги Партии? Не проверишь — не узнаешь. Алексей Пешков считал, что даст. Что он, Алексей Пешков, сможет убедить Магеля в необходимости поддерживать Партию. Но Алексей Пешков исчез. Может, пошел бродяжничать? Или махнул за границу? Или засел за пьесу или роман, соперничая с Чеховым? Это неважно — пока. Пешков далеко не убежит. Не укроется. Найдут его товарищи. Найдут и спросят, с кем ты, мастер художественного слова. С Партией навеки, или просто сочувствующий попутчик? Или, может быть, уже и не сочувствующий? К меньшевикам подался?
Ещё она не торопится, потому что ей хорошо. Очень хорошо. С каждым днем она чувствует, что молодеет. Подходит к зеркалу и видит, что в самом деле молодеет. Исчезли гусиные лапки у глаз, кожа стала гладкой и упругой, и не только кожа… Этот Магель, говорят, раздобыл молодильные яблоки в своей Африке. Или молодильные грибы? Вдруг правда? Вдруг тот кефир, что он пьёт сам и дает ей на ночь, содержит молодильное начало? Ученые вот тоже… ищут. В простокваше. Но они ищут, а Магель уже нашёл?
— Говорят, это дорого? У тебя лечиться?
— Тебя, Мария, это пусть не тревожит. Тебе лечиться не нужно. Ты здорова.
Мария попросила сделать ей лучеграмму. Прихоть артистки. И сейчас они входят в моду — лучеграммы. Сделали. Новым способом, из двадцать первого века. С минимальной лучевой нагрузкой. Я же не придерживаюсь аутентичности. Снаружи аппарат Сименса одна тысяча девятьсот четвертого года, а внутри — того же Сименса две тысячи сорок третьего. Аппаратмастер Клюге воспринял это как должное. Впрочем, и прежний мод Сименса тоже сохранился.
Ничего страшного в лучеграмме Марии не нашли. Серьезного тоже. Так, пустячки. Курить нужно меньше, а лучше бы вовсе не курить. Тем более в постели. Но передовые женщины не представляют себя без пахитоски и длинного элегантного мундштука.