Чугунов удивился:
– Как это я не знаю, Сергей Петрович? Сейчас решу, дайте подумать… Найдем!
Держа в руках тощие свои мешочки, понурив головы, мы топтались на лестнице, усталые, подавленные и, должно быть, по-сиротски несчастные.
Сергей Петрович неожиданно погладил меня по щеке:
– Что, Миша, не нравится?
Мне хотелось плакать.
– Уеду я отсюда, – прошептал я. – Домой поеду…
– Подожди, может быть, передумаешь, – посоветовал он. – Домой всегда успеешь.
Из коридора вышел подросток, крепыш в косоворотке с расстегнутым воротом. Перегнувшись через перила, он вглядывался вниз сощуренными насмешливыми глазами и что-то лениво жевал.
– Никита, поди сюда, – позвал его Сергей Петрович.
Никита, не торопясь, спустился и поздоровался за руку с Сергеем Петровичем.
– Прогулял, что ли?
– Дежурный я.
– Ты с кем живешь в комнате?
– С Иваном Масловым.
– Вот новеньких тебе привез, забирай, будете жить вместе.
– Не возьму, Сергей Петрович, – спокойно отозвался Никита, не переставая жевать. Засунув руки в карманы, ничуть не стесняясь, он изучал нас со скептическим любопытством. – Детдомовские… – определил он беззлобно. – Пусть комендант пристроит их в другую комнату.
– У меня нет других комнат, – поспешил Чугунов. – Делай, что тебе велят. Ты комсомолец, будешь на них влиять…
– Ну да! Вон Иван Маслов – деревенский… Как на него ни влияй, все равно метит, как бы обратно в колхоз улизнуть. И эти убегут. Я их знаю… – Он презрительно хмыкнул и подмигнул мне: – Убежишь, а?
Егорушка растерянно вертел головой, обиженно хлопая глазами. Сергей Петрович молчал, испытующе наблюдая за нами, а у Чугунова вдруг азартно заблестели глаза.
Мне стало жалко Егорушку и обидно за себя – может быть, самый последний парнишка, а важничает перед тобой, еще командовать вздумает. Я, придвинувшись к Никите, глухо, с легкой угрозой выговорил:
– А ты не зазнавайся! Подумаешь, птица какая!..
Егорушка тут же воспрянул духом и поддержал меня.
– К себе не пускай! – крикнул он. – А дом этот не твой. Вот поселимся и будем жить, тебя не спросимся!
Я отстранил Никиту и шагнул в коридор:
– Где ваша комната?
Никита перестал жевать и попятился.
– Чего вы? – удивленно спросил он и рассмеялся.
– Вот и договорились, – обрадовался Сергей Петрович. – Веди их, Никита, пои чаем…
Сергей Петрович ушел, а Никита повел нас в комнату. После сумрачного коридора она показалась нам неожиданно веселой, теплой и просторной. У стен, выкрашенных в голубой цвет, стояли четыре железные кровати, по-солдатски строго заправленные клетчатыми одеялами, рядом с ними – тумбочки, у окна – стол, накрытый белой скатертью; на нем – большой медный чайник. Несмотря на полдень, в комнате горел свет. В оконное стекло слабо ударялась ветка молодой сосны.