– Располагайтесь, – просто сказал Никита, как будто между нами не произошло никакой размолвки. – Занимайте койки. Эти две – наши, а эти свободные. Я сейчас приду. – Он взял со стола медный чайник и мягко, точно шар, выкатился из комнаты.
– Ты в самом деле вздумал уехать отсюда? – обеспокоенно спросил Егорушка, когда мы остались одни.
– А ты?
– А чего нам торопиться? Поживем немного, оглядимся, не понравится – укатим в город: дорогу теперь знаем. А пока поживем… Раздевайся.
Я разделся, повесил на вешалку короткий ватный пиджак одернул рубашку, пригладил ладонями волосы и сел столу. Чувство одиночества и заброшенности теснило грудь… Никита принес кипятку и стал разливать его в жестяные кружки и граненый стакан.
– Чаю только нет, – предупредил он с сожалением. – Откуда прибыли?
– С радищевской пионеркоммуны мы, – охотно пояснил Егорушка, развязывая мешок и раскладывая на столе яйца, пресные сдобные лепешки, оставшиеся куски вареного мяса, завернутые в чистую тряпицу поварихой пионеркоммуны в качестве сухпайка. – У него мамка дома осталась, а у меня дедушка. А ты откуда?
– Я здешний, заводской.
– И родился здесь?
– Здесь. И вырос здесь, и мать с отцом здесь живут, – объяснил Никита. – Семья у нас большая, а комната маленькая, тесно. Скоро новый дом отстроят, отцу квартиру дадут, тогда перееду отсюда… – Он осторожно, чтобы не обжечь губы, отхлебывал из кружки горячий кипяток, разговаривая, щурил синие глаза и доверчиво, простодушно улыбался.
– Ты на кого учишься? – допытывался Санька.
– На кузнеца. Вместе с отцом в цеху работаю.
– А на столяра можно?
– Можно. А ты на кого думаешь учиться? – спросил меня Никита.
– Тоже на столяра, – ответил я. – У меня отец был столяр…
– Можно и на столяра, если хочешь, – согласился Никита. – А хочешь, учись на слесаря, на токаря, электрика… Выбирай, что по душе.
– А что делают на заводе?
– Как что? Работают.
– А чего работают-то?
– Авиационные двигатели выпускаем, – пояснил Никита.
В тихих коридорах послышался топот ног, смех, возня и хлопанье дверей. В комнату ввалился Иван Маслов, косолапый увалень с оттопыренными ушами и большими мягкими губами. Он степенно поздоровался с нами за руку и не спеша стал раздеваться.
Следом за ним влетев девушка в расстегнутом пальто; в одной руке она держала желтый портфельчик, в другой – красный берет. По озорному блеску зеленоватых глаз было видно, что она хотела сообщить Никите какую-то новость, но, увидев нас, замолчала. Потом остановила на мне взгляд и сказала насмешливо: «Новенькие? Эх, какой! С хохолком!» – и метнулась обратно. Я успел заметить ее тугие косы, крупное родимое пятнышко на шее и капельки дождя на волосах.