– Почему бы и нет, – Фредди отхлебнул из своей кружки и прикрыл глаза. Ароматом ромашкового чая наполнились воспоминания: вот он, уютный родной дом, вот отец, мастерящий что-то на крыльце, мать возится с цветами, мурлыча под нос привязавшуюся мелодию, а вот и поляна… белая-белая…
– Спасибо, мистер…
– За чай? Да не за что. Иду я себе, вижу, ты здесь, как бельмо на глазу торчишь, дай думаю, хоть угощу бедолагу, чем бог послал.
Джимми улыбнулся: все понял этот чудаковатый старик, просто не показывает вида, что и он ждал все это время. И до сих пор ждёт.
– Тебе спасибо… Послушай, сынок, в нашем мире действительно много чудес: маленьких, как улыбка солнечного луча, и больших, как твое сердце, и все приятное, что происходит с нами время от времени, просто надо научиться это видеть.
И старик повел мальчика к своему дому. У крыльца ютились два кресла: одно большое, другое поменьше.
Во все последующие вечера в руках Фредди и Джимми дымились кружки с чудесным напоминанием о ромашковой поляне: и после экскурсии по звёздному небу сквозь торчащий из красной крыши телескоп, и после словно невзначай подаренного галстука-бабочки, и во время неторопливых бесед о жизни, о людях, о чудесах. О тех, что побольше, и тех, что поменьше, однако идеального размера, чтобы уместиться в подаренную красивую банку из цветного стекла с надписью: «Для чудес».
На смену беззаботному, сверкающей рыбешкой плещущемуся в озерцах и речушках июлю, пришел теплый, укутанный пледом из чуть желтеющих листьев, тягучий и пряный медовый август.
– Умерли… – опустившись на колени перед клумбой, мама Джимми провела руками по засохшим цветам, – но вы не должны были умирать…
Услышав расстроенный голос матери, Джимми подошёл ближе, чтобы утешить, хоть и не знал как.
– Они не должны были умирать! Не должны! – женщина с остервенением стала вырывать засохшие цветы, ощутив руку сына на своём плече.
Испугавшись, Джимми отстранился, и мать взглянула на него, словно очнувшись от внезапного кошмара, но увидев на сыне подаренную Фредди галстук-бабочку, она разозлилась ещё больше.
– Что – снова к нему? Ну, иди. Иди! – женщина вырывала цветы, не замечая, как от её рук гибнут и те, что были живыми мгновение назад.
– Я тоже не забыл, мам… – прошептал мальчик, оставив мать у опустевшей клумбы.
– Зачем мне обращать внимание на мелочи, когда вот-вот может произойти что-то по-настоящему грандиозное?
Джимми привычно сидел в своём кресле на крыльце предсказателя, держа в руках заветную склянку. С галстуком-бабочкой и шляпой точь-в-точь как у Фредди, он теперь больше напоминал маленькую копию старика.