Я малость побродила по квадратным комнатам, манящим своей серо-белою пустотой – для этого мне пришлось аккуратно ступать среди цемента, шаря фонариком по полу из-за страха провалиться в какое-нибудь канализационное отверстие, из любопытства заглянула в пару оконных проемов на этажах. И постепенно добралась до самого верха, не найдя и намека на граффити ни на одной из стен.
На крыше, построенной лишь наполовину, оказался прочный каменный парапет. Подойдя к нему, я посмотрела в сторону своего дома: освещенная людная мостовая, яркие рекламные вывески, фонарные столбы, машины, автобусы. До чего же все это выглядит милым, добрым, манящим и родным, когда находится так далеко! И тут мне в лицо ударили хлесткие капли дождя. Я молниеносно раскрыла над собой прозрачный зонт-купол, и свет далеких окон стал мерцать сквозь потоки воды золотыми новогодними шарами. Огни уличного освещения и вспышки трамвайных разрядов, роняющие грозди искр среди паутин проводов, отразились бликами от моей мокрой черной клеенчатой ветровки.
Сверкнула молния, загремел гром. В воздухе сильно запахло озоном, пылью, мокрой побелкой и бетоном. Словно технички во всех подъездах города в одночасье затеяли влажную уборку…
Блестел черный асфальт, светились булькающие лужи. Я не могла стронуться с места, а ливень все хлестал и хлестал, сметая с крыши голубиный помет, с тротуаров – мусор, с души – грязь. И неожиданно для себя я вдруг поняла: лучшего уголка для уединения мне не найти.
Многие из заброшенных зданий нашего города находятся в активном процессе возведения – в таких домах лучше не показываться: опасно, да и могут штрафануть. Уличная детвора так и норовит свернуть там себе шеи. Еще у нас есть старинные заброшенные развалины – останки советских тюрем и колоний-поселений. Мрачноватое место, притягивающее всякий сброд. Там тоже делать нечего. А вот в атмосферу замороженных долгостроев окунуться, определенно, стоит. Остовы строений, словно горы, выступающие из дымки, видны отовсюду, и расстояние до них на глаз не определишь. Обживаются они обычно либо бродягами, либо руфферами.
Постепенно мое основное обиталище переместилось из ненавистной моему сердцу трехэтажной «сталинки», где я прописана, сюда, на шестнадцатый этаж – на крышу одинокого вольнолюбивого дома, продуваемого всеми четырьмя ветрами. Теперь, стоит только мужу уехать в служебную командировку в Москву, отправиться в очередную горную экспедицию, или даже просто отлучиться в научную библиотеку по делам, как я тотчас надеваю джинсы, ветровку, зашнуровываю берцы и выметываюсь из квартиры на стройку! (В рюкзачке у меня впритирку с «перекусом» лежат одновременно и солнцезащитные очки, и зонтик от дождя, а отдельно в накладном кармашке сбоку книга, ручка и блокнот – так, на всякий случай.) Правда, порой на меня накатывает неумолимое желание уединиться даже в том случае, если супруг находится дома – сидит себе где-нибудь за чертежным столом неподалеку. И тогда я тихонько «отпрашиваюсь» у него прогуляться, чтобы нарвать зверобоя с душицей или каких-нибудь других трав, а сама сворачиваю с тропинки, так и не дойдя до леса, и, наскоро перебежав шоссе, окунаюсь с головой в мир строительного сюра…