– Е-моё, – не сдержавшись, выдохнул Дрю, – их же здесь тыщ десять, не меньше.
– Тсс, – Орсек прижал палец к губам, показывая, чтобы толстяк заткнулся.
Угрюмый, поняв свою ошибку, инстинктивно захлопнул рот ладонью, чтобы лишними звуками не разбудить врагов, тихо посапывающих и похрапывающих в палатках, расположенных метрах в пяти от костра.
– А вы, – нагнулся Орсек к удобно устроившимся на бревне Седому и Вепрю, – чтобы никто не заметил подмены, отвечайте всем односложно – да, нет. До утра мы вернёмся.
Реактивный махнул рукой и вместе с Угрюмым и Хоком опустился на землю. Как змеи, они должны были добраться к шатру Байр-хана, чтобы смертельный укус прервал его жизнь. Больше всего Орсек беспокоился за Угрюмого – тот был слишком большой, его могли увидеть, но всё же воин Тьмы надеялся, что ночью его не заметят и у толстяка хватит ума не подползать к кострам. Да к тому же, у Орсека всё равно не было выбора – не так-то много было людей на Земле, кому бы он мог доверить такое ответственное дело, и Дрю был одним из первых таких людей.
Холод земли обволакивал тело, сырая трава замедляла движения. Да и ползти прямо перед носом врага уже было не очень-то приятно. Что-то резко щёлкнуло. Наёмники вздрогнули от неожиданности и вжались в землю Но оказалось, что это баловник-огонь пожирает сухую ветку, и воины с натянутыми от ощущения постоянной опасности нервами так же тихо поползли дальше. Изредка из шатров выходили татмонги или песчаники, чтобы справить нужду и выпить ещё вина у костра, и каждый раз наёмники замирали на земле, ожидая, что их раскроют.
Два часа они ползли по земле, и наконец Орсек подал знак, чтобы воины замерли – метрах в 50 он увидел величественный шатёр, прошитый блестящими в свете огня серебряными и золотыми нитками. Над кочевым жилищем возвращался флаг Ворлока и штандарт татмонгов – Золотой дракон. Воин Тьмы показал большой палец, но Дрю с Лысым и так поняли, что это шахтёр Байр-хана.
Орсек подполз поближе к друзьям и прошептал: «Вы обеспечите тех двоих у костра, а я того, что сзади шатра, и Хан – мой». 50 метров солдаты преодолели без труда. Два охранника покоя предводителя кочевников молча смотрели на костёр, вялые, сонные и уставшие. Дрю с несвойственной ему резкостью вскочил с земли и метнулся к сидевшему слева татмонгу. Огромный тесак блеснул в воздухе и возился в спину, и тело нашло своё место в костре, а искры огня поднялись в небо. Сосед убитого как-то ошарашенно оглянулся и увидел лицо смерти -армейский нож Хока вонзился прямо в сердце.
Гийкусан уже вторые сутки дежурил сзади шатра, ему это уже надоело – не с кем было поговорить, костёр, и тот не разрешили зажечь. Кто-то постоянно шатался между шатров, но ни один из них не был настроен поговорить у жилища хана. Когда чья-то тень поднялась с земли недалеко от палатки, Гийкусан не удивился, подумал, что это пьяный воин проспался и сейчас пойдёт долить в себя ещё пару кружек вина. Но воин довольно подозрительно тихо и прямо шёл. И чем ближе он приближался, тем тревожнее становилось на душе Гийкусана. Последнее, что он услышал – это свист разрезаемого воздуха, и нож с хрустом пробил лобную кость юнца.