– Ты хоть знаешь, с кем разговаривал таким непозволительно грубым тоном, урод? – спокойно спросила Орсек. – Моя должность, по мнению императора, равна адмиральской, – без тени бахвальства произнес он.
Но очухавшийся от первого шока капитан видимо не хотел понимать по-хорошему. Рука его потянулась за тесаком. Тогда Орсек молниеносно сбросил плащ, который он держал в руке, на палубу, так же быстро был снят камзол, который полетел вслед за плащом, и теперь торс Орсека покрывала только кожаная жилетка. На ней красовалась восьмиконечная звезда – воин снял ее с камзола, потому что не любил показухи – но не её он хотел показать. Наёмник развернулся правым боком к команде корабля. На мускулистом загорелом плече была выбита татуировка – символ капитана личной Гвардии Его Императорского Величества. Все матросы выдохнули с восхищение, а капитан «Белой акулы», безвольно опустив оружие, развернулся и с видом наказанного школьника побрел на капитанский мостик.
– За 5000 золотых, которые тебе передал император, мог бы быть и повежливее с гостем, – назидательно бросил ему вслед Орсек.
Как только забияка скрылся из виду, к прибывшим на корабль подошёл высокий и болезненно худой человек в синем, простого покроя, камзоле.
– Меня зовут Гейкалакс, – представился он, – я помощник капитана. Извините его за грубость, Ванолуй по жизни очень несдержанный человек.
– Ничего, – улыбаясь самой своей добродушной улыбкой, сказал Дрю, – теперь он знает, кто здесь главный, – и толстяк многозначительно посмотрел на Орсека.
– Тем не менее, у Вашего друга теперь появился смертельный враг, – ответил ему Гейкалакс.
– Прорвёмся, – уверенно заявил Угрюмый.
– Отдать швартовы! – вновь услышали воины голос Ванолуя. – Гребцы, за весла!
«Белая акула» покачнулась, и легкий парусник поплыл вперед, рассекая волны, навстречу неизведанным приключениям.
Большую часть путешествия Орсек проводил на палубе, особенно когда шхуна вышла в море. Ему нравилось в этом бескрайнем просторе. Полной грудью он вдыхал свежий морской воздух, наслаждаясь быстрым ветром, который хлестал его в лицо, развевая волосы. У Дрю не было такого восхищения стихией – его мохнатая голова то высовываться из иллюминатора, то склонялась над водой. Морская болезнь отразилась на здоровье спутника Орсека: он побледнел, почти позеленел, и совершенно ослаб.
Но всё же однажды вечером Дрю пересилила себя и поднялся на палубу, присоединившись к другу. Он, закинув голову, посмотрел на уже потемневшее небо, на котором начали появляться маленькие звёздочки, и мечтательно произнёс: