Димитриос не пил вина вообще, что было довольно странно для грека, а Чжимин настолько увлекался процессом работы, что забывал о своём пристрастии, тем более что его друг Квинтий мотался по всему миру с торговыми экспедициями. Несколько раз в день изобретатели привлекали невозмутимую Мэйлинь, которая разъясняла и переводила непонятные моменты, а потом парочка какое-то время обходилась без неё. Китаянка при этом всегда была неподалёку, и в случае необходимости приходила на помощь.
Я порадовался успехам своих подопечных, однако призвал их не зацикливаться только на воздухоплавании, но и уделить внимание постройке парового двигателя. Кроме этого задумался о привлечении в группу кого-то третьего, обладающего не только инженерным мышлением, но и знаниями китайского и греческого языка, или хотя бы способностью к лингвистике. Всё-таки ребята занимались серьёзным делом, а не пустой болтовнёй, и языковой барьер всё же частенько становился препятствием.
Оставив Димитриоса с Чжимином работать дальше и выделив им на это значительные средства, я вернулся в Рим, налаживать оружейное производство и решать ещё множество важных дел. Проблемы заговоров и переворотов, похоже, были закрыты: народ, армия и церковь поддерживали меня как и прежде, а после того, как я не дал расправиться со своими союзниками-сенаторами, почти весь Сенат также перешёл на мою сторону, за исключением нескольких недовольных всем и всегда, но ограничивающихся мелкими пакостями и неспособных на полноценный заговор.
Теперь основной проблемой стали внешние отношения, и прежде всего – император Византии Лев Макелла, который пока не выказывал явной враждебности, но был явно настроен недружелюбно. Развившимся за время пребывания здесь чутьём, я понимал, что война с Восточной Империей не за горами, просто Лев пока не чувствует достаточно сил для её развязывания, и, возможно, ищет сильного союзника.
ГЛАВА IX. БОЛЬШИЕ ПЕРЕМЕНЫ В РИМЕ
Ярким весенним днём в порту Остия пришвартовался корабль. Среди пассажиров, сошедших с трапа, выделялись двое молодых людей лет семнадцати на вид, оба высокие, крепкие, по-юношески свежие и красивые. Они выбежали на причал, радостно переталкиваясь локтями и посмеиваясь, вынеслись на площадь у порта, промчались сквозь какой-то переулок и снова оказались на площади, только уже на другой, поменьше, не портовой, а рыночной, окружённой забегаловками-попинами, торговыми лавками и прочими весёлыми заведениями.
Только тут остановились, чуть запыхавшись, и один из них спросил.
– Что несёшься, словно конь без колесницы?