Сирен опустила глаза на его халат, который он изучал с таким задумчивым видом.
— Ты же сам дал мне носить его! Но, разумеется, я схожу за своей одеждой. — Хотя Бретоны уехали, лодка все равно покачивалась на канатах на своем месте — убежище в случае необходимости; мысль об этом успокаивала.
— Сходишь в том, во что ты сейчас одета? Я уверен, что подружки офицеров будут приятно удивлены, не говоря уж о самих офицерах.
— Конечно, не в этом! В моей собственной одежде, которая была на мне вчера ночью.
Он удивленно приподнял брови.
— Она тебе нужна? Но она была такая рваная и грязная. Я сказал Марте, что она может от нее избавиться.
— Ты — что? — Восклицание вырвалось невольно. Она не усомнилась в его словах ни на секунду.
У него в глазах появилось извиняющееся выражение, настолько фальшивое, что ее передернуло.
— Откуда же мне было знать, что она тебе так дорога?
— Ты это сделал нарочно, — бросила она ему, прищурившись.
— Как ты можешь так говорить?
— Запросто, хотя это неважно. За моими вещами может сходить Марта.
Он с сожалением покачал головой.
— Боюсь, я не могу этого позволить.
— Скорее, не хочешь.
— Точно, — сказал он, открыто глядя на нее с улыбкой.
Сирен оставила свои оскорбления, поскольку оказалось, что они производили на него мало впечатления и уменьшали шансы изменить ее положение. Шли секунды, она пристально смотрела на него и наконец произнесла:
— Зачем ты хочешь унизить меня?
Темная волна краски залила его бронзовую кожу. Он коротко ответил:
— У меня нет такого намерения. Разве так дурно желать видеть тебя в одежде, которая лучше всего подходит к твоему лицу и фигуре, желать, чтобы ты была рядом, видеть, как ты наслаждаешься развлечениями?
— Я в них не нуждаюсь.
— А я — да.
— Я не пойду.
— А я полагаю, что пойдешь.
Поскольку ни один из них не мог или не хотел уступить, спор неминуемо должен был разрешиться в пользу того, кто обладал властью.
Рене поднялся из-за стола.
— Я не стану присылать портниху, — холодно произнес он, — я приведу ее сам. Ты позволишь снять необходимые мерки, или я и этим займусь сам.
— Ты увидишь, что это не так просто, — процедила она сквозь зубы.
— Может быть, но наверняка очень приятно.
В его словах промелькнул возвращающийся юмор — свидетельство его самоуверенности, что вывело ее из себя.
— Если даже тебе это удастся, я никогда не буду носить эти платья.
— Ты будешь их носить, или я стану не только твоей портнихой, но и горничной.
— Ты можешь заставить меня остаться здесь, даже заставить носить то, что хочется тебе, но меня никогда не удастся выставить напоказ как твою содержанку!