– Змейка – существо уникальное, разумом наделено. Дом ему построй. Пусть живёт свободно, на равных.
Кощей молчит. Глазницы красным сверкнули.
Я пожал плечами, улыбнулся. Почтительно склонил голову.
– Добре. – Кивнул Кощей, развернулся и зашагал в терем.
Кто-то невидимый проворчал:
– Голова с лукошко, а мозгов ни крошки....
Ты прав, Ёршик, ты прав. Как в воду смотришь.
История шестая. О Светлом Ирии и молодильном яблочке
На море, на океане, на острове Ирии стоит светел сад. В том саду деревья чудесные, что ни в сказке сказать, ни пером описать. На ветвях растут плоды невиданные и благоухание износят чудное. Живут в саду птицы райские: Гамаюн, Сирин, Алконост и Стратим, та, что моря колеблет и крылом машет.
Лики у них женские, тело же птичье, а голоса сладки, как сама любовь.
Вон, прекраснейшая дева-птица клокочет:
– Смертный, убери!
Смертный
…какой солнечный день.
В саду все дни солнечные. Ночей здесь не бывает. Солнце от глади моря-океана отталкивается да и сызново поднимается. Иной час по три раза обернётся. А иногда застывает неподвижно. Работу справлю, отдохну, снова за лопату – солнце стоит привязанным телёнком.
Скрип-скрип-бум – колесо самодельной тележки свернулось. Ничего, дело привычное: вбиваю непослушную ось придорожным драгоценным камнем. Скрип-скрип-скрип – дальше везу пахнущий груз.
Моя наипервейшая задача – содержать райский сад в чистоте. Он не мал, не велик, – обойдёшь, ноги не собьёшь. Хозяйки сада – девы-птицы – твари диковинные, волшебством от когтей до макушек начиненные. Но отходы у них чисто птичьи. Курочка по зёрнышку клюёт, а весь двор в помёте.
И я убираю, чищу, нагружаю. Долго ли, коротко, усердно скрипит тележка худым колесом.
Вот и сейчас у яслей вычистил славно, гладко, до соринки. Можно отдохнуть – без передышки и орёл не летает. У меня же брюхо трели выводит почище весенних соловьёв.
Набиваю подгнившими плодами и ягодами плетёную корзину, да и иду к молочной речке с кисельными берегами.
Та река лениво тянется через весь сад. Её водами кормлюсь, моюсь, постирушки правлю.
Набрал в самодельный кувшин молока да оторвал кусок берега, сунул в корзину. И бреду домой, на самый верх башни, где на крыше отдыхают облака.
Где райскому саду конец, а синему морю-океану начало, стоит каменная башня. Высоко подниматься по узким стёртым ступеням, да я привыкший. Справа – стена, слева – стена.
Всего-то три передышки на ступенях, и моя комнатушка: пять шагов из угла в угол, три – вдоль стены. Сквозь дыру-окно дым улетает, солнце освещает да любопытный ветер заглядывает.