Так харчевня сменила название на «Печёный заяц».
Над дверями жжённой костью Слав изобразил зверька. Смешного, на задних лапах, с разнодлинными ушами; рядом, в круге, – отпечаток звериной лапы: не то медвежьей, не то волчьей. И повелел уважительно воинов привечать.
Особенно богатырского сложения, с медными волосами и медовым глазом.
Говорил, что такой воин однажды спас прадеда, прабабушку Гостену, ведунью Жураву и защитил жителей поселения от нечисти поганой, от смерти лютой.
Мне прадедов оберег из серого металла с отпечатком звериной лапы от отца достался. Храню его в полотняном мешочке в тайном месте.
На удачу и отворот злых духов.
И, знаете, помогает.
Смертный
В окне показались ладони с крепкими пальцами, затем копна медных волос. Поднялось запыленное лицо с аккуратной бородой. Широкие плечи протиснулись, и ввалился человек. Встал, выпрямился, закрыл собой проём окна. Сразу сделалось темно и тесно.
Я скорей мешочек сунул за пазуху.
– Тут человек. – Незванный гость отряхнул на плечах волчью шкуру; посыпалась на пол каменная пыль.
– Он – безъязыкий калека, – чихнул кисляк. – Смертный не помеха, не в штанах прореха.
– У тебя нет штанов.
– Штаны не важны. – Разговорчивый плод почесал передней лапой нос. – Прочешу птицефабрику с яблоком. Жди, я на догляд!
И исчез. Будто не было.
Я сижу желторотым птенцом. Мне бы испугаться велик-гостя: его волчьей шкуры на невозможных плечах, медной гривы волос, рук с лопату, сильных движений. Но почему-то не боязно.
Гость слегка склонил голову:
– Гой еси, хозяин. Прощения просим, что не званы.
Голос глубокий, как колодец, мягкий, как сон; серьёзный такой голос. Долго я не слыхивал ничего, кроме птичьего клёкота и райских трелей.
Спрашивает:
– Как имя твоё? Ты человек?
Широко развожу руками. Имя? Я не знаю, как матушка звала. Девы-птицы кличут Смертным; Жар-птицы – «Фу, русским духом пахнет». Человек ли я? Если поразмыслить: перьев нет, крыльев нет, хвоста не имею, голоса тоже. Безголосый я, немой.
Велик-гость снова взглянул пристально, ажно жуки по хребтине пробежались; глаз цвета спелого медового фрукта.
– Да ты без памяти! Птицы Сирин песни слушаешь?
Слушаю! Слаще тех песен и не сыскать.
– От этих песен ты себя забыл. Негоже без памяти, будто в неволе – злодей да лиходей легко верх возьмут.
Гость привычным движением откинул волчий плащ, оттянул пальцами кожаную тугую повязку на крепкой шее.
Приметная повязка – изящной работы вещь. Только зачем она велик-гостю? Ошейник в кожу впился, из-под него сукровица сочится.
Знаю, средство чудодейственное. В саду под мхом колодец: тяжелую крышку откинуть – внизу плещется мёртвая вода…