– Ну ладно, за четыре хода. Как видишь, я оставил его специально для тебя.
– Прошу, одумайся! Тебя же точно повесят! Ты же убил за столь короткое время так много людей!
– И что теперь? Ты больше не можешь корчить из себя смельчака? Куда же подевались твое мужество и стойкость? А насчет повесят… – эльф задумался, – так мне туда и дорога!
Эта дорога полностью заменила ему жизнь. Дорога, которая вела его в никуда. Он потерял все: душу, любовь и сердце, а теперь потерял еще свою Родину и дом. Его никто не ждал, он был сам по себе, одинокий, измученный зверь, отбившийся от своей стаи. Северный потерял счет времени. Он не помнил сколько часов дней, лет… отдавался этой безумной скачке. Мимо него мелькали деревни и города, он даже не интересовался их названиями. Изредка ночуя в придорожных тавернах или трактирах, он падал на очередную грязную кровать и забывался тяжелым сном, прерываемым кошмарами. Наутро, вставая, такой же уставший, и опустошенный, он садился на коня и скакал дальше. В одном из таких убежищ он повздорил с местными отморозками. Дело дошло до драки, причем эльф был один против десятка. Впервые за много времени Северный почувствовал наслаждение от боя. На этот раз боль принесла ему исцеление от душевных ран. Хоть на мгновение, но ему стало легче.
Теперь он понял, что может заглушить свою боль только болью других. Неважно, кто это будет, люди или вампиры, эльфы или оборотни. Теперь он сам искал боя, использовал любой повод для того, чтобы пролить свою и чужую кровь. За ним поползла черная слава, как о безрассудном и злобном убийце. Но никто не мог даже представить, что та боль и те раны, которые он получал в этих стычках, были лекарством для его совести. Каждый раз эльф наказывал себя за малодушие и смерть друзей, каждый раз подвергая себя смертельной опасности и понимая то, что следующий день может начаться без него.
Жизнь его превратилась в сумасшедший вихрь, истощая его физические силы и магические возможности. Иногда утром Северный со стоном открывал глаза, тело не слушалось его, а источник воли полностью иссяк. И только чудо держало неприкаянную душу в измученном теле. Только высшим силам было известно, что несчастный еще не полностью сыграл свою роль в этой трагедии по имени жизнь.
Однажды, проезжая по дороге, которая вилась у подножья великой горы, эльф заприметил корчму, мирно прилепившуюся к скале вдоль дороги. Конь его давно устал, как и он сам. Северный решил остановиться, восполнить свои силы и, может, узнать новые слухи.
Заведение сильно отличалось от тех, что встречались ему раньше: прогнившие балки издавали подозрительный треск, отвратительный запах сажи и гари так и бил в нос. Хозяином был, на удивление, молодой фарпинг, который, как он сам рассказал, мечтал открыть свою корчму с самого детства, на которую молодой хозяин копил всю недолгую жизнь, откладывая каждую лишнюю монетку. В заведении было пусто, слишком пусто, всего четыре постояльца, не считая эльфа.