Но даже эта передышка хорошо, верно? Я ведь так хотела хоть немного покоя и свободы. Хоть ненадолго избавиться от этого постоянного контроля…
Почему же я не радуюсь? Неужели на меня так повлияли его откровения и… поцелуй?
Благо, от неприятных мыслей меня отвлек Костас, который уверенно кивнул, расплылся в улыбке и посмотрел на меня со странным блеском в глазах, от которого мне вновь захотелось предупредить, что я невкусная и не надо меня жрать.
— Хорошо, мне нравятся ваши идеи, Виктория. Я обязательно обдумаю их, но уже сейчас больше склоняюсь к мнению, что они отлично подойдут.
— Была рада помочь, мой король, — вежливо улыбнулась я, вздрогнув от резкого:
— «Костас», Виктория! — Посмотрел он на меня с напряжением, заставив сглотнуть. — Прошу, когда мы одни, называйте меня по имени, — уже мягче добавил он.
— Какое это имеет значение? — нахмурилась я, требовательно посмотрев в напряженное лицо мужчины.
— Мы с вами не самые чужие люди, Виктория, — заметил он, а я едва сдержала злую усмешку. — Я знаю, что вы не этого ожидали от замужества. Поверьте, я тоже себе представлял все иначе, но вы… оказались другой, — потупил король взгляд, всего на мгновение показавшись мне удивительно уязвимым. — Вы вольны меня не любить, и я не в праве требовать от вас иного в наших обстоятельствах. У меня есть Ванесса, а вы… Ты, вероятно, все еще любишь другого, — слегка поморщившись, заметил он, а я вздрогнула, испугавшись непонятно чего. — Но, я надеюсь, это не помешает нам хотя бы попытаться стать не просто заложниками ситуации, а, друзьями?
Я в растерянности моргнула и в нерешительности замолкла, не понимая своего промедления. С той чертовой «первой брачной ночи», я именно к этому и стремилась — стать Костасу другом, к которому он будет прислушиваться и кому станет доверять. А теперь он сам предлагает мне то, к чему я так стремилась. Тогда почему у меня такое ощущение, что он предлагает совсем другое и, согласись я, это выйдет мне боком?
Хотя, с чего бы? Слова мужчины звучали вполне искренне, чтобы усомниться в его добрых помыслах. Вот только взгляд, которым он отслеживал каждое мое действие — меня настораживал. Нет, это не была влюбленность, которой я тоже добивалась и которая была бы мне очень кстати. С чужой влюбленностью я знаю что делать. Но то, что творилось с королем — меня пугало своей неопределенностью. Под его взглядом я ощущала себя добычей, словно дичь под прицелом охотника, который до сих пор, почему-то, не пустил стрелу.
Даже с тем же Демьяном, который порой пугал меня до дрожи, я не чувствовала себя так необъяснимо уязвимо, как с супругом, сердце которого принадлежало другой. В чем он сам убеждал меня. И, кажется, себя.