И беременеть еще раз для меня подобно самоубийству!
С трудом отрываю глаза от шестимесячного огромного живота, натягиваю на лицо сладкую улыбку, вкрадчиво интересуюсь у мужа:
– Игорёш, ты уверен, что хочешь пойти со мной на УЗИ в женскую консультацию?
– Андреева, я сказал, что пойду с тобой. И точка!
На невыспавшемся лице мужа ходят желваки, а его карие глаза с золотистыми янтарными крапинками не по-доброму блестят.
Уже знаю, это плохой знак – муж зол, готов разнести всё и всех к чертям собачьим.
Игорь продолжает ерепениться:
– Если эти ведьмы в женской консультации не хотят работать, то я их заставлю!
Нервно глотаю воздух и вздрагиваю.
Из-за моей лжи могут пострадать ни в чём неповинные женщины.
В первый раз я сказала мужу, что ребенок лежит попкой и пол непонятен. Второй раз, что УЗИ аппарат сломался. В третий раз подсунула ему чужой снимок.
Малышки росли, и скрывать их существование становилось всё сложнее и сложнее.
Вчера муж чуть не поймал меня за руку. Вернее, за ножки моих двух девочек.
Его огромные руки нежно гладили меня по животу, когда одна из малышек толкнула пяткой в живот.
– Господи, Витёк толкается! Мой футболист! – завопил Игорь, прижимаясь щекой к месту нападения.
Каково же было его удивление, когда он получил второй толчок в абсолютно противоположной точке живота.
Я нервно сглотнула.
А муж… сделал удивленные глаза, но промолчал. Его мозг не хотел принимать правду.
На следующий день мы отправились в женскую консультацию.
Расположившись на узкой кушетке, схватила мужа за огромную немного шершавую руку и тихо прошептала:
–Андреев, пообещай, что будешь любить нашего малыша несмотря ни на что!
Громкий голос врача вывел из оцепенения:
–Андреевы, с Вашими девочками всё в порядке, растут.
Дальше врач диктовала результаты осмотра медсестре, та покорно записывала.
А муж, стоящий подле кушетки, уставился на экран, где были четко видны обе наши девочки.
Быстро одевшись, поблагодарив врача, схватила оцепеневшего мужа за руку, потащила к старенькой десятке.
–Игорь, скажи что-нибудь, – упрашивала я, но муж молчал.
Уже дома, он тихо прошипел:
– Одна – моя. Назову её Виталиной, буду воспитывать по-своему. Вторая твоя.
Не знаю, как Игорёша собирается делить наших близняшек дочек, даже думать об этом не хочу. Остынет, потом и поговорим. Сейчас нужно разрешить назревающий глубокий семейный конфликт, поэтому ответила простым:
–Да.
Если бы я тогда знала, к чему приведет это мое «да», то не согласилась бы никогда!
Едва родились малютки, мы смогли обнять их пухлые розовые ножки, поцеловать молочные щечки, как стало понятно, что Виталина – папина дочка, а Полина – мамина.