И тут Аврора оказалась незаменимой.
К ней я бежала со всеми своими болячками, которые было непросто озвучить папе. Про шок, испытанный мной при первых месячных. Про первую влюбленность в школе, когда объект моих мечтаний, в ответ только дергал меня за косички. Часто я утыкалась в колени Авроры, когда просто хотелось поплакать…
Папе этого было не понять. Он окружил меня теплом, заботой, любовью. И упорно считал, что у меня есть всё, о чем только может мечтать ребенок.
Любое упоминание о маме его расстраивало.
Я так и не решилась сказать ему, что мне всегда не хватало мамы…
Ванька приблизился ко мне, склонился к голове и прошептал на ухо:
– Ты все время звала Клима…
Краска залила мои бледные щеки. Прямо чувствую, как они пылают.
Клима? Красовского?
Стыд-то какой!
– Не бери в голову, Вань! Мы же вместе работаем, а он очень строгий.
– Ага! – поддакивает Иван. – А ещё из-за него ты заболела.
Метнула в Ваню настороженный взгляд.
– Почему из-за него?
– Потому что он не спас тебя от дождя. Какой же он майор!
Прикусываю губу, глажу Ванечку по голове. Растёт мой защитник. Как приятно, когда о тебе заботятся.
– Спасибо, мой хороший! – ласково шепчу. – А теперь беги в школу.
Чмокаю в щечку. Ему нравится. Как мало он видел тепла в своей жизни.
В квартире наступает тишина.
Откидываюсь на подушки и засыпаю.
Спустя минут пятнадцать будит звонок в дверь.
Странно у Авроры свой ключ. Да и не могла она так быстро вернуться.
Еле поднявшись с кровати, опускаю глаза на себя. На мне Полькина пижама с лошадками в яблоках.
Вполне прилично! Хмыкаю.
Ныряю в мягкие уютные тапочки и топаю к двери.
Потягиваюсь и распахиваю широко дверь. Застываю на месте.
На пороге… мама.
Откуда она здесь? Почему?
В шоке прислоняюсь к холодной стене.
Она смотрит на меня, широко открыв глаза, в которых блестят слёзы.
Конечно, она узнала. Я остро это чувствую. Мама не может спутать своих дочерей…
Я не видела маму с тех пор, как они расстались с отцом –шестнадцать лет назад. Он категорически был против наших встреч.
И мама не настаивала, что очень меня обижало. Неужели никогда, ни разу у неё не возникало желания на меня взглянуть?
Не хочет меня видеть. Пожалуйста! Я тоже не горю желанием её лицезреть.
Свою боль и обиду я запрятала очень глубоко внутри себя.
Но всё равно помнила её ласковые нежные руки, когда она гладила меня. Её мягкие родные губы, когда она целовала меня.
А потом наступила пустота…
Всё оборвалось в один миг. А я была такая маленькая.
Разве можно детей просто поделить? Этот – тебе. Другой – мне.
Но нас с сестрой поделили именно так!