Конечно, теперь все остынет, невесело думал я, но я сберег нечто более ценное, чем горячее мясо с картошкой для старшего товарища.
Дошел до котельной, смотрю, Вера на качелях сидит, рюкзак на коленях. На ватных ногах подхожу к ней, внутри все застыло, вздохнуть больно.
– Здрасте, – сказала Вера, легонько оттолкнувшись от земли носочком сапога.
Кивнул, ответил, было слышно только мое «сте».
– Тепло у вас? – спросил я, хваля себя за смелость.
– Не жалуемся, – и она улыбнулась. Так искренне, так тепло. Будто хотела засмеяться, но с трудом сдержалась. А глаза не послушались.
– Меня Леша зовут.
– Я знаю, дядя Паша говорил. Я Вера.
– Я знаю.
– Дядя Паша говорил? – засмеялась Вера. – Да, дядя Паша давно здесь работает. Я еще маленькая была.
Я стоял перед ней молчаливый, напуганный, влюбленный.
– Я пойду – опустил глаза, и сбежал в свою котельную.
Конечно, уходил шагом, но еле сдержался, чтобы не побежать. Зашел, поставил пакет на стол, в одежде сел на кровать. Руки тряслись, и я спрятал их между колен.
Почему мне хорошо, когда Вера незрима, во мне, вокруг меня, а когда вот так, по-настоящему, хочется бежать?
Дядя Паша стоял у стола, один за другим открывая пищевые контейнеры, причмокивал, передавал благодарности маме.
Вера – облако, в котором я живу. Свет, проходящий сквозь меня. И я так часто кажусь себе окутанным ею, светящимся… Но я темный профиль на белом альбомном листе.
За окном пустые качели и грязные лужи. Все ждут свежего, чистого снега. И за столом сегодня кто-то сказал, наверное, мама: «скорее бы снежок выпал».
– Мне уйти надо, – говорю я Дяде Паше. Он так увлекся едой, что и присесть забыл, ел стоя.
– Так иди, у тебя ж выходной – ответил он невнятно, с набитым ртом.
Вышел на улицу. До встречи с Ладой оставалась пара часов. Суббота, есть шанс застать доктора дома. Сегодня я шел во всеоружии – в одной руке до боли в мышце стискивал свою решимость, в другой бережно держал горстку слов, среди которых было ее имя.
Шаги отбивали слова, но другие, питая эту решимость, заставляя улыбаться редким прохожим:
– Здрасте.
– Здрасте.
– Тепло у вас?
– Не жалуемся.
Я забывал обходить лужи и высохшие за ночь ботинки снова промокли. Да, лучше бы выпал снег.
И опять, дорогой, я рассказывал Вере свою историю. На следующий день после возвращения из больницы, после слез за закрытой дверью, мама выдернула из сети телевизор, унесла из дома компьютер. Посадила меня на диван рядом с собой, взяла мою руку. Не пей, Лешенька, и не кури, даже если предлагать будут. После школы не задерживайся – повторяла каждый день, подавая мне рюкзак. Она испугалась, понял я. Испугалась того, что сказал ей на прощание доктор, потому кричала на него в кабинете, плакала дома, а на утро взялась огораживать меня забором. Мы понимали, что она бессильна если одна. И я сказал ей «хорошо», сидя тогда на диване, и отвечал так каждый раз на ее просьбу не задерживаться после школы.