Добежал до нужного подъезда. Из-под козырька смотрел на дождь. Накопило же воды, думал я о небе, теперь ее стрелами вниз, ручьями по земле.
Постучал в знакомую дверь, за ней послышались шаги. Открыла Алена Игоревна.
– Заходи, – приказала она.
Посторонилась, пропуская меня мокрого и нерешительного в дом, закрыла за мной дверь.
– Разувайся, я думала, ты позже придешь.
Ушла на кухню. Ботинки к стенке, куртку на крючок, мокрое лицо вытер ладонью, ладонь о штаны. Пару шагов, и я на пороге гостиной. Но та оказалась пуста, без света, наполненная лишь душным теплом от электрического обогревателя и приглушенными звуками дождя, барабанившего о металлический подоконник за окном.
Прошел на кухню.
– Садись, – указала мне хозяйка на стул.
Кухня просторная, столы начисто вытерты, а в раковине грязная посуда.
– А Эдуард Владимирович… – начал было я, но Алена Игоревна лишь отмахнулась:
– Уроки у него. Он же теперь валеологию в школе преподает, знаешь?
Я не знал.
Она достала из холодильника тарелку с сыром, тот был нарезан тонкими пластиками и выложен рядочками по кругу, бережно поставила ее на стол, и на зеленой скатерти она показалась нарядным цветком. Рядом поставила изящную вазочку с оливками и такую же с шоколадными конфетами в блестящих обертках. Грациозно передвигаясь по кухне, нарезала хлеб, достала из навесной полки бутылку вина, та была уже откупорена, два бокала. Я следил за каждым ее движением, завораживающим, пугающим.
Управившись, Алена Игоревна, села за стол напротив. Разлила вино по бокалам и, держа один из них в руке, посмотрела на меня долгим загадочным взглядом. Не выдержал его, опустил глаза.
– Давай выпьем, Алексей.
И снова полное ощущение ее змеиности. Я хотел сказать «нельзя», потом «не хочу», а смог лишь невнятное «нет».
– Пей, Лешенька, – ласково сказала она. Улыбнулась, свободной рукой пододвинула ко мне второй бокал, – можно, пей.
Сделала глоток вина, не выпуская бокала из рук, откинулась на спинку стула.
– Тебе все можно, Лешенька. Все. Ну, конечно, в разумных приделах, как любому нормальному человеку. Понимаешь?
Я кивнул, но ничего не понимал. Она сделала явный акцент на «нормального человека».
– Сколько тебе лет? – наконец сменила свое лаковое шипение на привычную грубоватую манеру – Двадцать?
Мне было двадцать один, но она и не ждала моего ответа, просто продолжила:
– Совсем взрослый мальчик. Может, оно и к лучшему, что не пьешь и всякими другими глупостями не занимаешься, работаешь, вроде. Самое, можно сказать, начало пути. Например, твой любимый доктор в двадцать три года уже закончил мединститут, а в двадцать пять его, как молодого специалиста, направили в детское психоневрологическое отделение городской больницы. На государственной службе зарплата, конечно, была копейки, зато перспективы! Ну и через несколько лет уже завотделением! Каково?