Алена Игоревна нервно передернула плечами, казалось, неприятно ей было говорить о муже, тяжело давались похвалы. Натянуто улыбнулась, отпила вина. И уже спокойно продолжила:
– Он, конечно, был безумно горд, но все оказалось не так просто. Дети тяжелые, в большинстве патологии врожденные, неизлечимые. Не столько детей лечили, сколько нянчили их родителей…
Я вспомнил маму той девочки, портрет которой я рисовал в больнице. Она все время ругалась с врачами, а они в ответ ей грубили, и Алена Игоревна тоже грубила.
– Да и муженек мой, если уж говорить совсем на чистоту, врач так себе, среднячок. – она причмокнула языком, отпила вина. – И вообще, отделение финансировалось слабо, даже зарплата завотделения была маленькой. Одна радость, что кабинет отдельный, с компьютером. Короче, статус есть, а денег нету, – пожала плечами и добавила, быстро, скороговоркой – мы тогда уже женаты были, поженились на последнем курсе института. Жили с его родителями. Я медсестрой работала, помнишь?
Я кивнул. Она отпила вина. Хмыкнула невесело:
– Даже старшей медсестрой меня сделать не мог, там старшая была старуха одна, может, помнишь ее? Ведьма. Надо же имя ее забыла! – Теперь веселый смешок. – Как она за свое место держалась! А мой, – презрительно хмыкнула – начальник называется! Сам ее боялся.
А я не забыл, ее звали Антонина Андреевна. Да, ее все боялись. Именно к ней и ходила чаще всего ругаться мама той девочки. Я все думал, почему к ней, другая, может, не стала бы так на нее кричать в ответ. Но она снова и снова шла в кабинет Антонины Андреевны и жаловалась на несъедобный борщ, что подали на обед, на чуть теплые батареи в палате, отчего руки у ее Кати все время были холодные. Точно, ее звали Катя!
Бокал Алены Игоревны опустел, и она налила себе еще вина. И в мой бокал пару капель плеснула.
– Ну, а ты что же? В школу обратно, слышала, тебя после больнички и брать не хотели? Не закончил, что ли?
– Закончил. Дистанционно. – Почему-то сказать это было стыдно. Может потому, что мама слишком усердно помогала мне с заданиями, а папин авторитет по-прежнему работал.
– Ну, тебе повезло, что сейчас так можно, а то бы мог вообще неучем остаться. А дальше что? В университет не пробовал? Ну, или хотя бы в колледж какой-нибудь? Профессия же нужна. Хотя да, кому нужен студент-шизофреник.
Голос ее был сладок, но от последних слов я вздрогнул. Она заметила, тому и улыбнулась. И продолжала уже совсем весело:
– Ну, одно радует, хоть в армию не забрали! Говорят, люди большие деньги платят, чтоб не идти, справки разные покупают. А у тебя уже есть и настоящая!