Резануло слух ее «мамаша», я стиснул зубы. А она продолжала веселиться:
– Лечил тебя якобы заграничными, дорогущими препаратами, каких больница отродясь не видела, да и он сам тоже. Мамаше твоей сказал, если пролечиваться два раза в год, и соблюдать определенный образ жизни, то надежда есть на полное излечение. Видишь, какой заботливый!
Она кивнула на мой нетронутый бокал.
– Ну пей уже, я тебя расколдовала!
Одним глотком допила вино из своего бокала, поморщилась.
– Спасибо, конечно, помогли молодой семье. Не знаю, откуда у вас были деньги …
От продажи большого дома, больше неоткуда, подумал я.
– А потом источник иссяк! – Театральная грусть на лице Алены Игоревны. – И Эдик с вами попрощался. Надо отдать ему должное, мучить вас дальше не стал. Но справочку все-таки, гаденыш, выдал, за что, наверное, твоя мамаша до сих пор его ненавидит.
Она жевала очередной кусочек сыра. Долго молчала.
– Ну…?
Хотела еще что-то сказать, но мы оба услышали шорох ключа в замочной скважине. Она смотрела в пустой бокал, я по-прежнему на свои руки, ждали появления Эдуарда Владимировича.
– Ну и погодка! А, Алешка! Меня ждешь?
Доктор вошел в кухню, разутый, но в мокром пальто. Я кивнул. Он посмотрел на стол, потом на жену.
– Спаиваешь? – весело спросил Алену Игоревну. А она ласково ему:
– Я бы с удовольствием, да не получается.
Гибкой змеей выползла из-за стола и, потеснив мужа в дверном проеме, вышла из кухни, почти шепотом сказав ему на ходу:
– Тебя ждала, да пришел не ты.
Эдуард Владимирович проводил жену взглядом, в котором уже не было прежней веселости и сел за стол на ее место.
– Долго ждешь? – взял оливку и закинул в рот.
– Нет, только пришел.
Положил косточку на стол, рядом с такой же.
– Ну как у тебя дела, Алексей? Я как раз недавно думал о тебе, – его голос был также ласков, как недавно у его жены.
– Мне пора – сказал я и встал.
– Уже? Ну ладно. Слушай, – он тоже встал, почесал затылок, несколько дождевых капелек упали с его волос, – мы с друзьями завтра в баню идем, пойдем с нами? Там и поболтаем!
Я кивнул. Опять сладкий, аж липкий, голос за моей спиной:
– Я провожу.
– Завтра часикам к шести подходи. – И Эдуард Владимирович подмигнул мне.
Я второпях шнуровал ботинки, застегивал молнию на куртке. Под пристальным, насмешливым взглядом Алены Игоревны пальцы не слушались. Хотелось скорее бежать. Когда уже была распахнута дверь и губы хозяйки оказалась рядом с моим лицом, она прошипела, обдавая винным запахом:
– Это не все, птенчик. Мне еще есть, что тебе рассказать.
Глава 6
С неба вода, под ногами вода, просачивалась в ботинки, затекала в глаза, холодила губы. Слизывал с губ безвкусные капельки дождя, это я пил ее вино. «Ну пей уже, я тебя расколдовала!» И я пил и пил, потому что хотел быть расколдованным. Хотел быть деревом, чтобы она обвила мой ствол своим гибким телом, щекотала кору вибрирующем язычком, я бы приказал моим листьям замереть, а ветру не беспокоить их, чтобы снова и снова слушать ее шипение: «…как любому нормальному человеку». И я бы пил корнями, еще тысячу лет бы простоял под этим ледяным дождем лишь бы верить ей. Вышагивал деревянными, негнущимися ногами – левой, правой, левой, правой, я, нормальный, я, нормальный.