– Понятно, – наверное, более радостно, чем следует, сказал я.
– Что вам понятно?
– Она защищает Ладу.
– От кого?
Не хватило духу сказать «от Марселя».
Как не странно, но полицейский не стал настаивать на ответе, выдержав паузу, спросил о другом:
– Если вы все-таки находились у Михеевой, то где же была Лада Евгеньевна?
– У доктора.
– Соболева?
Я нерешительно кивнул.
– В его квартире?
– Да.
– Кто еще знал об их любовной связи?
– Все.
– Кто все?
– Я, Роза, Алена Игоревна, Марсель.., про маму точно не знаю.
Он медленно записывал. Разобрать слов на бумаге я не мог. Что же я ему такого сказал, что стоило бы записать. Не знаю как, но я неожиданно набрел на страшную мысль.
– Это не Лада! – сказал я тихо, но как мне показалось уверенно.
– Что? – поднял глаза от своих записей уставший за день полицейский.
– Лада не убивала.
Он долго смотрел на меня. И я решил: расскажу ему все. И опять стал выводить кружки на своем колене. Быстро-быстро мой палец бегал по кругу, а я думал – а где начало? Опять про Славика? Нет, и про папу не буду, и про Вовку. Пора покидать круги. Про доктора скажу, что маму обманул, меня в психи записал. А что про смерть его знаю? Знаю, что жена ненавидела и хотела, чтобы я тоже. Марсель, наверное, ненавидел. Но не объяснишь же ему, что от ненависти иногда умирают.
– Она ведь даже не знала где лежит пистолет, – нашел я вроде хоть что-то.
– Какой пистолет?
– Которым доктора… Он в ящике, в столе лежал, Алена Игоревна мне показала.
Полицейский немного оживился, отодвинул свои записи, смотрел на меня в упор.
– Кстати, Соболева утверждает, что у вас с ее супругом был затяжной конфликт, будто вы считаете, что он неверно вам диагноз поставил. Так это?
– Нет.
– Почему же она так утверждает?
Я пожал плечами.
– Еще говорит, что вы последнее время часто у них бывали, и у нее есть подозрение, что в один из визитов вы забрали ключ от их квартиры.
Я пошарил в кармане штанов, нашел ключ и выложил его на стол.
И всё, ни мыслей, ни слов.
Полицейский долго смотрел поочередно то на меня, то на ключ, а потом будто вмиг устал, и сказал молодому, который сидел за моей спиной:
– Ты домой собираешься?
Тот неуверенно ответил:
– Хотелось бы…
– Отвези парня домой и езжай.
– Из дома не выходить? – спросил я, уже поднимаясь со стула.
– Пока не выходи.
Я провел дома, за закрытой дверью, несколько дней. В полицейский участок меня не вызывали, сами ко мне не являлись.
Мама сменяла Марселя в больнице, Марсель маму, оба мне молча улыбались, а сами не забывали закрывать дверь на ключ и как будто что-то недоговаривали.
Хотел жить как прежде, как до кочегарки, как до Ладиного приезда – рисовать, тщательно убирать квартиру, подолгу пить с мамой чай… Я хоть и считался шизофреником, но я не сидел под замком, мне некого было ненавидеть, я ничем не мучился, я ко всему привык. А теперь, днем я убеждал себя, что я «нормальным» и собирался зажить жизнью всех нормальных – пойти учиться, наконец-таки спрыгнуть с маминого иждивения, найти серьезную работу, купить цветов и отнести их Вере.