Но всем вокруг будто бы хотелось драмы.
Однажды, в классе, наверное, во втором, на перемене после первого урока учительница отвела меня в конец кабинета, присев на стул за последней партой поставила лицом к себе, взяла за руки. Она отогнала любопытных, те повернулись к нам спинами и сделали вид, что им ничего не слышно. Сказала, что следующий урок я могу прогулять – посидеть в коридоре или в спортзале на уроке физкультуры у параллельного класса.
Одноклассники с интересом наблюдали, как я собираю рюкзак, складываю в него карандаши и тетради. С пылающим лицом и опущенной головой, стараясь не смотреть на детей, я вышла из класса. Спустилась на первый этаж. В фае присела на низкую спортивную скамейку, на которой мы каждое утро надевали сменную обувь.
После звонка в школе стало тихо. Казалось, что только я и осталась вне классов, уроков, заданий. Я прежде ни разу не прогуливала уроков, мне это еще даже в голову не приходило.
Сидеть так было ужасно стыдно, я все оглядывалась по сторонам, боясь, что кто-нибудь увидит это позорное сидение. И я решила спрятаться в туалете. Но уже по дороге меня перехватила завуч. Спросила, почему я гуляю. Строго спросила. Я хотела ответить, но разревелась. Тогда она спросила, с какого я класса. Я продолжала плакать. Держась за руки, мы поднялись на второй этаж. Зашли в один класс – не мой, где все дети стали смотреть на меня, а их учительница сказала, что меня не знает. Потом во второй, в котором все повторилось. И наконец, в мой. И тут на меня уставились все – дети за партами, Ваня Скаромохин, стоящий у доски, Мария Александровна из-за своего стола.
Она сказала завучу, что я – «её», и мы втроем вышли из класса обратно в коридор. Мария Александровна отвела меня к окошку. Сказала: «Постой здесь». Потом они разговаривали, а я смотрела в окно.
Когда завуч вела меня обратно вниз по лестнице, ее рука была мягкой и почти не сжимала моей. И говорила она теперь ласково, а в своем кабинете дала листик и карандаш, чтобы я порисовала, и угостила конфетой.
В тот день всего-навсего был тематический урок к празднику Восьмого Марта. Они говорили о мамах, ученики читали стихи.
– Василиса, а почему Мария Александровна выгнала тебя с урока?
У Олеси Марченко были белые лакированные туфли.
– Это потому что у тебя нет мамы?
На носках туфлей бантики из прозрачной ткани и перламутровые бусины в середине.
– У меня тоже папы нет…
У Олеси Марченко были белые лакированные туфли. На носках туфлей бантики из прозрачной ткани и перламутровые бусины в середине.
Ей в лицо смотреть было стыдно.