Я и по сей день не знаю, откуда в моей голове взялись все эти «нельзя». Бабуля никогда ни говорила мне: «Делай так, а так не делай». А дед тем более. Но я будто всегда знала как нужно себя вести в его присутствии. Будто сам его вид к тому располагал. Никто не диктовал мне правил, никто не разъяснял, что было бы нарушь я их. Я и до сих пор не знаю.
– Бабуля-я.
– Ну что?
– Мне вчера приснилось, что деда умер.
– Не выдумывай. Закрывай глазки.
Вся моя бурная, полная на события и эмоции школьная и уличная жизнь там и оставалась, домой я ее не несла. Домой я всегда приходила вовремя, опрятная, на вид спокойная. Правда, не удалось мне в школьные годы вкусить радости совместного распития дешевого вина из пластиковых стаканчиков и пущенной по кругу сигареты. Ибо, запахи. Я не могла себе их позволить.
Особенно я любила, когда дед болел. Он подолгу не выходил из спальни. Бабуля носила туда поднос с едой, стаканы с отварами трав (баночками, в которых она их заваривала, была заставлена вся кухня). Дед не выходил даже по нужде, для этого у бабули имелось ведро со стульчаком. Наверное, не может рубашку застегнуть, – думала я, – а неприбранным он не выйдет.
И даже эти наглядные доказательства его периодической немощности не убеждали меня, что деда можно не бояться. К моим шестнадцати годам, когда я окончила школу, у деда уже тряслись руки, а на пятнистой лысине по вечерам отражался свет от настольной лампы, но он по-прежнему носил рубашку, застегнутую на все пуговицы, и имел каменное лицо.
Бабушка ничего толком не рассказывала о себе. Иногда упоминала названия городов, имена, припоминала какие-то неважные события. А я уже сама их как-то систематизировала, пыталась увидеть бабулину жизнь линейно, если повезет, то найти в ней маму.
Где родилась мама, жила, и где покинула нас, я так и не разобрала. Себя я помню сразу у моря. Все камушки в него кидала. Ездили даже зимой. Стою в тяжелой куртке, замахиваюсь из-за головы, а бабуля сто раз одно и то же: «Не замочи сапог».
Выходило, что явилась я на свет сразу внучкой. Других мне званий не присвоили.
А вот за пределами семьи мне то и дело напоминали, что у меня нет мамы. Я им на то кивала – ага, понятно, ладно, учтем. А сама недоумевала – и что? Мамы водили своих детей в школу, потом забирали, кормили обедом, делали с ними уроки. Так и я голодной не ходила, а в тетради у меня не было ни одного нерешенного примера, заданного на дом, и буквы стояли под нужным углом. За все три года, что бабуля водила меня за руку, мы ни разу не опоздали в школу. И прийти за мной она ни разу не забыла.