У Василисы заболела кукла, нужно срочно поставить укол, измерить температуру, уложить бедняжку спать.
Люли лили люлюшки…
В кресле сидит старик. Но это только на первый взгляд, (а гляжу я из дальнего угла, из-под потолка), на самом деле они давно с креслом одно существо, все у них общее – и спина, и ноги.
Его рука дрожит. Немалых усилий стоит оторвать ее от ветхой ткани, опустить за кресло, на голову девочке.
Люли лили люлюшки…
Его ладонь почти невесома. Медленно сползает к затылку, лохматя волосы, возвращается на темя.
Он гладит еще и еще.
– Я останусь с тобой, – горю я из-под его руки.
Забери у цветка солнце, у рыбы море, у бабочки крылья… Он убрал руку.
– Дед! Прости меня. Ну, прости!
Я хватаю его костлявую руку и целую, целую.
Будто ударом в грудь вышибли меня из девочки. Вернули на порог.
Дед, я проделала такой путь, чтобы стоять на пороге? Я столько раз была за стеной, не могла сделать шага, поднять руки, вымолвить слова. И проехав тысячи километров, я всего лишь сдвинулась на метр?
Я ехала к тебе.
Но ты и с места не сдвинулся.
Сдвинулась я.
На метр.
Теперь мне видно девочку под твоей рукой.
Бабулины очки, отраженные в твоих влажных глазах.
Теперь я вижу как ты здесь…
Я уже глаза открыла, а он продолжает трясти меня, крепко держа за плечи.
Лицо у Яна недоброе. Хмурится, глядит в мое.
Стряхиваю сон с ресниц, он наблюдает.
– Вернулась?
Сел ко мне спиной.
Я тоже села. Подушка мокрая, скомканное одеяло забилось в угол кровати. Во рту сухо. Размыкаю сросшиеся губы. Слышу свой голос, а он хриплый, будто и не мой вовсе.
– Сколько я спала?
Профиль Яна темнеет на фоне окна. А за окном бело, там снег. Огромные хлопья, качаясь из стороны в сторону, словно их баюкает кто, медленно опускаются на землю.
– Нет там никаких солдат.
Ян направился к окну. Наверное, он видел там мальчишек – один длинненький, худой, второй коренастый, напористый. Оба в шубках и вязаных рукавичках. Они катают ком, и хотят, чтобы тот стал больше их самих. Задумали снеговика или неприступную крепость.
– У тебя – нет. Бабушкин сын из Афганистана не вернулся. С друзьями уходил.
Теперь у элеватора сидят, поняла я.
– Твой отец?
– Дядька.
– Я деда предала. Боялась, что он меня так и не простил. А я там с ним оказалась. Только маленькая я. Он меня гладит и по бабуле скучает. Он ее ждет, наверное. А я не хочу, чтобы она…
Ян велел собираться. А то дорогу совсем заметет, сказал.