Едва Олаф услышал это, как на его лице вспыхнул румянец. Он не забыл Корнелию и его чувства к ней всё еще будоражили кровь. Мысль о том, что он скоро сможет ей обладать была чрезвычайно соблазнительна. Но затем юноша посмотрел на орков, вспомнил выпотрошенную жену одного из своих арендаторов, его самого и их малолетних детишек, сожженных заживо. Потом он вспомнил слова, которые отец кричал ему в лицо в этом же зале и начал говорить. После первых же слов юноши воцарилась тишина:
— Простите отец, но я отказываюсь. Я не пойду на Остейзию и тем более я не пойду в поход вместе с этими зеленокожими уродами!
— Что ты сказал! Ты хоть понимаешь, что оскорбляешь честь нашей семьи, так говоря о моих гостях?!
— Хорошо, что вы первым заговорили о чести, отец. Хочу вам напомнить, что вы уже говорили мне о семейной чести. В этом самом зале, вы говорили мне о том, что достойно для сына конунга, а что нет. И теперь я хочу у вас спросить? Много ли чести в том, чтобы из-за золота нарушить данное вами слово и пойти грабить вчерашнего союзника с теми, кто всегда убивал нас?
— Замолчи, мальчишка! Ты хотел жениться на шлюхе!
— Да, хотел! И сейчас хочу! Но это мое желание ничто по сравнению с тем, что вы хотите сделать! Неужели ваша честь, честь нашей семьи и честь всех железных кланов стоит тех денег, которые посулил вам этот человек!?
Едва он замолчал как Эрик, вскочил со своего места, вместе с ним на ногах оказались и все остальные сидевшие рядом.
— Повтори это еще раз! Повтори, я сказал!
— Я не пойду в поход на Остейзию! Я не запятнаю ни свою, ни семейную честь предательством!
Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Эрика. Конунг заорал так, что его было слышно на улице.
— Убирайся отсюда! Ты мне больше не сын! И ты больше не ярл! Убирайся, пока я не приказал слугам вышвырнуть тебя отсюда!
— Как вам будет угодно, — сказал Олаф, он хотел было уйти, но вспомнил об увесистом мешочке, висевшем у него на поясе. Сорвав его, Олаф швырнул мешочек точно на стол. Тот упал точно перед Эриком, опрокинув на него кубок с вином.
— Это ваша доля добычи, которую я только что взял с ваших новых друзей, — после этого он направился к выходу. Вместе с ним шёл Вигмар, возле выхода к ним присединился Хроки, его вечную весёлость как ветром сдуло.
Гюнтер потрясенно смотрел ему в след, пожилой герцог был уверен, что кто-кто, а уж Олаф быстрее всех рванет в Остейзию. Видимо он ошибся, но дело было сделано, герцог незаметно опустил руку в карман и дотронулся до вибрировавшего амулета.
Эрик сел как громом поражённый. За женским столом беззвучно плакала Брунгильда. Ивар молча смотрел в спину младшего брата и на его мужественном лице играли желваки. Угги обвёл тяжёлым взглядом родню, посмотрел на орков, Гюнтера и, глубоко вздохнув, сказал хриплым голосом: