Утвердившись в мыслях, что непременно что-то случилось, он прошел в комнату и потряс Алину за плечи, пытаясь ее разбудить; но та, не забывая свое бурчание перемежать отборнейшей матерщиной, только отвернулась к стенке и, не открывая глаз, недовольным голосом проворчала:
– Эй! Кто там еще?! Ну-ка быстро отстаньте! Если встану, то всем будет плохо! – И только закончив эту нехитрую фразу, тут же вновь засопела, погрузившись в приятные сновидения.
«Очевидно, выпила очень много, – подумал хозяин, похотливым взглядом осмотрев свою нежданную гостью, – ее теперь до утра не разбудишь – бесполезное дело! – и зачем я ей только ключи-то оставил? В противном случае, она, конечно бы, позвонила и ее посещение не оказалось бы столь непредвиденным – а может, она приехала сюда тайно? – вдруг осенила его случайное размышление. – Чтобы с кем-то встретиться в моей же квартире? Да, это вполне возможно, ведь хотя она и умело притворяется паинькой, но я-то ее давно раскусил и нисколько не сомневаюсь, что она на такую «невинную шалость» вполне даже способна. Да, странно… но что же все-таки, интересно знать, на этот раз привело ее в наш провинциальный, небольшой городишко, далекий от столичных увеселений – неужели она мне изменяет в моей же квартире?! – хотя… какая же это измена, ведь я же в итоге женатый; однако и использовать мое жилище под свои развлечения – это и не дело, и, бесспорно, уж слишком! Надо будет после, под каким-нибудь благовидным предлогом – но притом обязательно! – забрать у Алины ключи от квартиры; ругаться с ней я не буду – еще пригодится! – но и превращать мое жилье в «апартаменты разврата» – такого ей тоже я не позволю».
За сим, решив непременно «поставить гостью на место», Владислав укутал ее полуголое тело махровым покрывалом, а затем вышел из комнаты, отправившись в зал, чтобы в одиночестве и спокойствии отдохнуть на старинном диване, приобретенном им в антикварной лавке по удачному случаю.
Глава XVII. Утро следующего дня
Холод проснулась около восьми часов следующего дня, будучи еще пьяной; она понимала, что ей непременно нужно ехать в больницу к травмированному ребенку, но была даже не в состоянии оторвать свою «гудевшую голову» от подушки. В соседней комнате ворочалась Анжелика, также не собиравшаяся вставать слишком рано. Однако Азмиру гнала «святая обязанность», ведь, как бы там ни было и чего не случилось, свою дочку она бесконечно любила и не променяла бы ее ни на какие сокровища и ни на что в целом огромном свете; понимая, что ехать все-таки надо, она, превозмогая головную боль и небольшое пошатывание, направилась в ванную, где настойчиво принялась сгонять с себя сонливость и обретать человеческий вид; и уже через каких-нибудь полчаса она была полностью собрана и готова двигаться навещать свою милую девочку.