– Ты ничего мне не хочешь сказать, «дорогая»?!
Последнее слово он произносил с таким неподдельным и безудержным отвращением, что ему самому стало жутко от той интонации, с какой он обратился к любимой супруге, еще вчера бывшей такой милой и безраздельно им обожаемой. Несчастная мать, до этого момента сидевшая словно опустошенная, теперь, невольно привлеченная грубой речью, вскинула кверху красивую голову и, ничему не отдавая отчета, усмехнувшись, заплаканным взглядом оглядела разгневанного супруга.
– Что ты от меня желаешь услышать? – сказала она, совершенно, а главное, неподдельно искренне не понимая, что еще в столь тяжелый момент может кого-то интересовать, кроме судьбы ее искалеченной девочки.
В тот момент ей, и вправду, было полностью непонятно: как кого-то могут волновать вещи, далекие от того глубочайшего горя, что внезапно постигло несчастную мать? Неудивительно, что она не осознала всех тех негативных переживаний, что неожиданно захватили любящего ее мужчину, введенного ею в заблуждение и, в связи с этим позорным фактом, страшно сейчас разгневанного; в итоге, увидев ее негодующую ухмылку, наполненную полнейшим презреньем, и услышав вопрос хотя и вполне нормальный, но наполненный полным непониманием, обманутый муж мгновенно пришел в неописуемое словесному выражению бешенство (по правде, в таком состоянии любое слово ненавистной отступницы явилось бы для него, как для быка красная тряпка, внезапно извлеченная откуда-то ловким тореадором): глаза его наполнились кровавым оттенком и «засверкали», ослепленные гневом; а следом он заорал так, словно внезапно сделался сумасшедший:
– Ах, тебе непонятно, что конкретно я имею в виду?! Следовательно, мне необходимо тебе объяснять?! Что ж, хорошо, я тебе растолкую! Но первым делом объясни-ка мне, «дорогая супруга», как же так получилось, что моя любимая дочка оказалась вдруг совсем не моя?! Как, вообще, такое стало возможно?!
– А-а, в столь сложный момент тебя интересует только одно?.. – заключила Азмира, продолжая невесело усмехаться и приподняв в выражении своего негативного отношения лишь правый край своих прекраснейших губ. – А то положение, что наша девочка сейчас борется за свою жизнь – ты об этом не думаешь? Или тебе важно сейчас только то обстоятельство, что я не рассказала тебе тогда, когда ты стоял передо мной на коленях и со слезами на глазах уговаривал выйти замуж, всей горькой правды – так, что ли, любимый?
Холод в ту минуту уже мало чего понимал; от всего пережитого за этот день – не считая, что на работе на него неприятностей навалилось ничуть не меньше – он уже мало соображал, что вокруг него происходит; а еще эти справедливые слова, произнесенные некогда так безгранично обожаемой им девушкой… они, неся с собой голую истину, заставили разгоряченного мужа охватиться просто неописуемым гневом, а следом он показал все самые негативные оттенки своего характера, глубоко скрытые и в обычной жизни совсем не заметные; вмиг озверев, мужчина левой ладонью схватил супругу за пышные волосы и, не считаясь с ее активным сопротивлением (она, брыкаясь из стороны в сторону и махая руками, пыталась освободиться от крайне болезненной хватки), стал медленно поднимать, пока глаза девушки, испуганной неожиданным поведением (после дочери) самого близкого ей человека, не оказались как раз напротив его сумасшедшего взгляда; в этот момент другой рукой, сжатой в кулак, Андрей замахнулся, намереваясь ударить красавицу в ее бесподобное личико… Улицезрев тот необузданный гнев, наполненный яростью и полностью поглотивший ополоумевшего мужчину, Азмира мгновенно наполнилась страхом и, зажмурив перепуганные глаза, в молчании замерла, покорно дожидаясь жестокой расправы; однако удара пока так и не следовало: в душе у молодого человека в тот момент происходила борьба между двумя его разными сущностями – один голос твердил, что предавшая его женщина должна непременно понести наказание, причем самое какое только возможно жестокое, другой же просил одуматься и рассмотреть этот довольно сложный вопрос в более спокойной, что называется, умиротворенной манере; так он и стоял, потрясая «грозным орудием», но в то же время и не проводя мощнейшего воздействия, и не освобождая девушку от захвата. Наконец Азмира, оказавшаяся в этой ситуации намного решительней, с непоколебимой уверенностью раскрыла свои прекрасные веки и, глядя супругу прямо в его ожесточенные очи, наполняясь безумной отвагой, спокойно произнесла: