«Ха-ха, так просто меня не возьмешь, – он озлобленно усмехнулся, легко откупорил плоский стеклянный сосудик, содержавший мутноватую жидкость, отхлебнул изрядное количество, удовлетворенно причмокнул и… немного подумав и прикинув на глаз небольшие остатки, с облегчённым возгласом «Э-э-эх!» «доделал» ее до полного окончания, – нашли Иванушку-дурачка, аха-ха-ха! – с таким-то отличнейшим «перваком», – в его понимании подобным образом выглядел крепкий, недавно выгнанный, самогон, – стану я ещё чего-то бояться? Сейчас вот как следует «поправлюсь», пережду, пока хмельное варево растечется по застарелым жилам – и двину издавна проторённой дорогой! Жалко, конечно, что не удалось раздобыть ещё… – постепенно хмелея, раздосадованный мужчина озабоченно хмыкнул; но, чувствуя приятный жар, приятной негой расходившийся по желудку, быстро переменил настроение, что называется с удручённого на счастливое, и далее говорил уже с более или менее веселым оттенком (пустую бутылку он продолжал удерживать в правой руке), – ну, да всё равно, что бы там ни думалось, а греет вроде бы довольно неплохо; да и по безмозглой «бестолковке», походу, вдарило прилично, удачно – не меньше чем нужно. Отлично! Вот теперь, похоже, преспокойненько можно следовать дальше: с принятой дозой мне и бескрайнее море становится по колено». Определившись с первоочередными приоритетами, пьяненький мужичонка встряхнул вихрастой, давно не чёсанной, головой и шаткой походкой вступил в непроглядную, полностью чёрную, темень, продвигаясь укоренившимся, «до боли в печёнках» знакомым, маршрутом.
Меж тем, пройдя чуть больше пятнадцати метров, он снова остановился. Однако в настоящем случае им двигали совсем не трусливые либо тревожные помыслы, а гнусные и чуточку мстительные намеренья: он как раз достиг неказистого дощатого забора, огораживавшего территорию приусадебного участка, примыкавшего к простенькой избёнке, где на временное проживание изволила поселиться местная, поселковая участковая. Солёный всё ещё держал в руке опустошенную четверку, некогда содержавшую крепкое спиртное варево, и, отвратно хихикая, гнусаво высказывался: «А что, если я немного загажу огородец, прилегающий к домику «подлой ментёнки»? Думаю, для меня ничего существенно страшного не случится, а ей хотя и немного, но будет все-таки неприятно – а то, ишь-ты, взялась тут нами, «нормальными пацанами», командовать! – термин, несоразмерный возрасту, он применил в качестве причисления себя к лицам криминальной направленности. – На-ка, «мерзкая сучка», получи-ка от меня стеклянный подарочек; глядишь, разобьётся, а ты, пропалывая грядки, когда-нибудь об осколки, неудачливая, возьмешь и порежешься! – произнося отнюдь недоброжелательные слова, изрядно опьяневший мужчина сделал широкий замах и запулил недавнюю ношу прямо во владения блюстительницы неждановского порядка, – хи-хи-хи, – зловредно захихикал недобросовестный пьяница, услышав, как брошенная посудина опустилась точно на камень и обозначилась характерным отзвуком разбиваемого стекла и разлетавшихся по ближайшей округе мельчайших осколков, – будет тебе теперь «кровавая работёнка»! Не убрала своевременно ненужные камни – теперь «описанная красавица», – говорил он, конечно же, иронично, но притом и очень зловредно, – немножечко расстараешься и доставишь мне скрытое удовольствие».