Серое от пыли небо. Это было первое, что увидела девочка, выйдя на улицу. Совсем не такое, к которому она привыкла. Не такое, которое Пе́тра видела в тот день, когда каталась на плоту. То здесь, то там мелькал огонь, здания были разрушены. Кругом валялись груды камней. Люди наводили порядок на улицах. Все они были грустны, а глаза их слезились от зловещей пыли и от перенёсшего горя.
Вдохнув воздух, девочка закашлялась. Такой он был терпкий и неприятный, горечь почувствовалась во рту. Пе́тра хотела пройтись по улицам Дубро́вника, но впечатления от вида города, сильно поразившие её, забрали все силы, и она отправилась обратно, в свою комнату, легла там и долго думала обо всём произошедшем, вспоминая, как всё произошло.
С каждым днём сил у девочки становилось всё больше и больше. В один день она всё-таки решилась отправиться на прогулку по улицам некогда прекрасного города. Зрелища ужасали её, но она шла, движимая одной идеей – найти свой дом. С трудом Пе́тра узнала узкую улочку и нашла третий подъезд, открыла дверь, хотела было войти, но огонь метнулся в её сторону. Пе́тра не стала рисковать и вернулась к госпоже Ви́шне.
Через несколько дней врач сказал, что Пе́тра здорова, и боле ей не требуется лечение. В тот день девочка во второй раз отправилась на свою улицу. Теперь огня внутри дома не было, были только лужи от воды. Она зашла в квартиру. Многие вещи обгорели, кругом была сырость. Не найдя тётю в доме, Пе́тра отправилась на улицу.
– Вы не видели госпожу Си́львию? – спрашивала она каждого встречавшегося ей человека. Но люди либо отрицательно кивали в ответ, либо спрашивали, кто такая эта женщина. Отчаяние охватило её душу, как вдруг кто-то окликнул её:
– Пе́тра!
Голос был очень знаком и в то же время неизвестен. В голове проносились какие-то образы. Но девочка никак не могла понять, кто же это. Она обернулась. Перед Пе́трой стоял высокий парень с раной, рассекавшей лицо от виска до бороды.
– Йо́сип! – прошептала девочка. И они обнялись. Слёзы покатились по её щекам.
– Ну, что? Ну, что ты? Не плачь! – глаза бывшего наставника были красны. Йо́сип сдерживал слёзы, но во всём он был растроган: в голосе, в движениях, в словах…
– Боже! Как ты похудел! Откуда рана?
– Да так… О камень поцарапался. Да что я? Как ты? Что с тобою? Какая ты худая и бледная!
– Долго рассказывать, Йо́сип. Долго, – сквозь слёзы произнесла девочка, и они вновь обнялись, и стояли так Бог весть, сколько времени. А потом, встрепенувшись, Пе́тра спросила: – Йо́сип, ты знаешь, где тётя?
Он лишь вздохнул в ответ, потупил глаза и стал ещё хмурее, ещё черней. Неистовая тревога сковала сердце девочки, в душе томилась надежда. Он молчал. И она тоже, не решаясь спросить, ничего не говорила.