– На улице этой, в доме 25 кто из ваших живет?
Вопрос был в самую точку, словно какая-то глыба навалилась на Хикмата, он опять пришел в замешательство. В одну секунду в его голове пролетели тысяча сомнений: «Всё знают, оказывается! Да не может быть, откуда они могут знать? Может на пушку берут. Информацию о родственниках наверно собирали!». В этом положении он решил не хранить молчание, почувствовал, что стоять молча нельзя, это ухудшит его и так тяжелое положение, проворчал:
– А Кобил-ака что ли? А что?
– Может ему отдали книги для чтения? – следователь решил упростить вопрос. Может ваша жена передала?
Хикмат от таких вопросов на зацепку совсем потерял себя. Совсем поник, как тяжелобольной.
– Прошу вас позовите его жену! – Фахриддин Каримович дал задание одному из оперов.
Тотчас в комнату вошла темненькая, приятная, красивая хозяйка дома.
– Прошу вас извинить нас, мы тут по службе! Хозяин просит сходить к Кобил-ака и принести вещи, что вы им оставили недавно, Фахриддин посмотрел на Хикмата с вопросом на лице: «Так или нет?».
Женщина внутри затрепетала, посмотрела на супруга, словно на нашкодившего школьника. По ее взгляду было видно, что она спрашивает «что делать?». Хикмат, поняв, что сопротивляться нет никакой пользы, сам не желая того, качнул головой: «пойди, принеси!».
Аваз последовал за женщиной. Подойдя к знакомым соседским воротам, оперативник предупредил:
– Янга, вы там брату ничего не говорите, не надо, разговоров будет много.
Женщина бросила на него злой взгляд, но промолчала. Ворота оказались открытыми. Оставив Аваза на улице, женщина вошла во двор. Прошло совсем немного, она появилась обратно с вещью, обернутой в бумагу. Хоть и хотелось Авазу спросить, что же там, но не смог, не посмел сказать, видя, что та совсем без настроения, спокойно пошел за ней. Хоть и не было на улице никого, женщина, боясь, что кто-то из соседей увидит их, шагала быстро, прошла сразу в комнату, где были «гости». Отдала вещь мужу, а сама прошла в сторону кухни.
Хикмат развернул бумагу и подал следователю книгу в толстой обложке и по виду довольно старинную.
Фахриддин бережно взял книгу в руки, почему-то волнуясь, чувствуя что-то. Повернул книгу туда-сюда, очарованный присмотрелся. Обложка была кожаная, без всяких надписей и знаков, он раскрыл ее и стал листать. Видя, что следователь листает книгу слева, Хикмат поправил его, надо было листать справа. Рукопись была написана арабской вязью искусным каллиграфом. Фахриддин, пролистав несколько страниц, ничего, кажется, не понял, не отрывая глаз от книги, обратился к Хикмату: