– Кто бы говорил, – смеется Диана.
– Ты о чем?
– Дожить до двадцати лет и не знать, что такое лутц, – изображая шок, она хватается за голову. – Я просто не могу в это поверить!
– Не можешь поверить? Сейчас я с тобой разберусь, – я сгребаю ее одной рукой в свои объятия, и через мгновение она оказывается лежащей спиной на моих коленях.
– О чем думаешь? – шепотом спрашивает она, глядя мне в глаза.
– Защекотать тебя или поцеловать.
– Второе. Пожалуйста, выбери второе, – с притворной мольбой в голосе просит она.
Наклонившись, я делаю вид, что собираюсь ее поцеловать, а сам в этом время тяну руки к ее животу.
Через секунду она, яростно выворачиваясь, визжит совсем как ребенок. И в этот момент я ловлю себя на мысли, что впервые вижу ее такой расслабленной. Без привычного ожесточенного выражения лица, без скованного в напряжении тела, без пытающегося контролировать все вокруг взгляда. Может, сегодня она впервые за долгое время позволяет себя раствориться в бьющей ключом жизни и ненадолго забыть о разъедающей душу скорби. Последовав ее примеру, я позволяю себе ненадолго распасться на тысячи фрагментов, заранее зная, что позже нам в очередной раз придется напомнить себе и друг другу о том, кого мы потеряли, и о том, что они никогда уже не вернутся.
Влюбиться в девушку, которая лучше других знает, что у меня на сердце, кажется таким правильным и неправильным одновременно. Вверяя ей свою боль, я чувствую облегчение и досаду и знаю, что она испытывает то же самое.
– Хочу быть рядом с тобой, – признаюсь я ей шепотом. – В плохие и хорошие дни. Да вообще всегда. Хочу делать тебя счастливее, заставлять улыбаться и вот так звонко смеяться.
– Ты уже это делаешь, – Диана дарит мне улыбку, по которой так тосковало мое сердце.
– И ты. – Покрывая поцелуями ее шею, я чувствую, что наконец-то готов жить.
Разъединяться и соединяться вновь, чтобы в конечном счете быть вместе. Существовать по отдельности, но при этом уметь сливаться в нечто цельное и прекрасное. Никогда бы не подумал, что близость с кем-то может наполнять такой непреодолимой тягой к жизни.
Но потом я встретил ее.
И тогда мне посчастливилось обрести себя.