Я же обещал самому себе, что не дам Алмаза в обиду, не позволю Сереге цеплять его, когда как причиной конфликта являлась моя неосторожность. Алмаз стал жертвой обстоятельств. И если бы я вел себя осмотрительней, не вызывал подозрений, скандала и вовсе удалось бы избежать.
– Не стоит. Не надо, – с горечью отозвался Алмаз, вновь отворачиваясь к иллюминатору.
Внутри все оборвалось после его резких слов. Я медленно откинулся на спинку кресла, рука безвольно сползла со столика на бедро. Горло будто сжали невидимые пальцы.
Я понимал, что ничего от него не добьюсь, по крайней мере не сейчас. Как же я устал от всего этого, устал разрываться между другом и человеком, с кем по-настоящему чувствую себя счастливым. Мне всегда казалось, что Серега понимает меня без слов, что только ему я могу рассказать обо всех своих страхах, не боясь осуждения. Только с ним могу оставаться самим собой. Но после знакомства с Алмазом все кардинально изменилось. Теперь поддержку я получаю от Алмаза, а общение с Серегой меня лишь угнетает.
Агрессия, исходящая от друга, заставляла меня нервничать, сбивала с толку, потому и действовал я на эмоциях. Плюс ко всему в присутствии посторонних вел себя с Алмазом так, словно бы нас ничего не связывало, кроме недолгой дружбы. Всем своим видом ясно давал это понять не только парням, но и самому Алмазу. Удивлен, как за эти два дня он ни разу не завел об этом разговор.
Ну а теперь, когда правда всплыла наружу, когда Серега публично высмеял нас, цеплял Алмаза, намекая на наше ночное уединение, а я снова не предпринял никаких попыток прекратить этот мерзкий спектакль, все встало на свои места. Думаю, принимая решение в пользу Алмаза, я и сам до конца не верил, что наша дружба с Серегой разрушена навсегда. И где-то на подсознательном уровне еще теплилась надежда на скорое примирение. Потому-то я и сдержался, поэтому не вскочил с кресла и не бросился на друга с кулаками, хотя мог с легкостью заставить его заткнуться одним лишь точным ударом в челюсть.
Но я не сделал этого. Я даже на словах не попросил его замолчать и не донимать Алмаза. Я попросту поступил так, как и поступал все годы дружбы: попытался перевести разговор в безопасное русло. Вот только не подумал о том, в каком невыгодном свете выставлю себя перед Алмазом.
И судя по тому, что все оставшееся время полета он ни разу не обратился ко мне напрямую, лишь поглядывал то в иллюминатор, то на экран своего телефона, я сделал вывод, что поговорить по душам нам пока не удастся. Подавив досаду, решил оставить его в покое до возвращения в город. Вдали от Сереги и даже Гриши с Николь мы спокойно обсудим произошедшее, поговорим начистоту и, вне всяких сомнений, вернемся к тому, на чем вынужденно остановились ночью. Уверен, так все и будет.