Засыпанный окалиной дворик «Переправы» почти пуст, но время самое то, и припаркованный под залихватским углом серый «форд» с закрытым кузовом и парой американских пилоток на заднем сиденье есть явственный симптом присутствия буйной банды наших американских союзников. Мы оставляем велосипеды у выбеленной стены Инна – где на эмалированной, в пятнах ржавчины табличке все еще можно разобрать призрачные цены на перевоз – и идем к двери в бар. Но едва мы трогаемся с места, откуда ни возьмись, обваливается страшный грохот, растирая в порошок вечернюю ленивую тишь, и мы застываем на месте.
Сверху по течению несется гвалт и скрежет, как будто раз за разом рвет, выворачивает наизнанку неведомого механического монстра. А потом из этого хаоса, под аккомпанемент разнообразных пронзительно-сиплых звуков, вырастает настойчивый ритмичный лязг: чунг-ха-чунг-ха-чунг-ха! Завелась землечерпалка. Дик запустил землечерпалку.
Пару секунд мы стоим во дворике, под вросшей в стену вывеской заведения, будто примороженные тем, что услышали. И снова, с удвоенным рвением, поворачиваем к двери. Но открывать ее нам нужды нет. Потому что – кто в сей же самый момент вываливается нам навстречу, преследуемый по пятам двумя стриженными под ежик и одетыми в летнюю парадно-выходную (короткий рукав) бойцами ВВС США, как не Стэн Бут, капитан «Розы II», с туманом во взоре и с перегаром в выхлопе.
Он пялится сквозь нас – на источник звука, который сумел привести в действие даже его набрякшие кабацким виски чувства, – и только после того, как увиденное им за нашими спинами совпадает с услышанным (подъемник опущен и вертится; над земле черпалкой рассасываются в воздухе облачка маслянистого дыма), он замечает нас, как две прорехи на пейзаже.
«Какого?..»
Но – погодите минутку – разве он раньше не встречал этого человека? Это ведь Хенри Крик, так? Тот, который от лица сына… Искра понимания в тандеме с легкой рябью облегчения пробегают по лицу капитана землечерпалки.
«Мистер Крик, я знаю, что ваш парень слегка… – (там, где должно быть ключевое слово, он постукивает себя толстым пальцем по виску), – но он, что, воскресенья от будней отличить не в состоянии?»
Он осекается на полуслове, внезапно утратив уверенность, и оглядывается на собравшуюся компанию.
«С'одня ж воскресенье, так?»
Мы соглашаемся. Спору нет, сегодня воскресенье.
«И эт' он там на борту, так?»
Есть в выражении наших лиц нечто такое, отчего его собственное никак не может расплыться в безмятежности.
Мы снова соглашаемся.
«Так какого же?..»
На пороге «Переправы» (лицензией на содержание обладает, как гласит надпись на дверной перемычке, Дж. М. Тодд) отец пытается совладать с неподъемной задачей – объяснить, что к чему. Пытается. Сдается. Гримасничая и заикаясь, выталкивает вперед меня (отдавая тем самым должное моей школярской изобретательности, умению доходчиво прикинуть хвост к носу).