Отвечать верблюдице я не собиралась. Всякая дорога когда-нибудь кончается, и мы уже это проходили. Наша кончится гораздо раньше, чем мы снова устанем. Вон уже и первые домики показались — одноэтажные, кирпичные или деревянные, утопающие в садах. Май, вишни и яблони уже отцвели, а теперь сирень густым ароматом окутает округу. Вдохнув полной грудью свежесть воздуха, я улыбнулась:
— Правда, легко дышится?
— Смердит здесь, — фыркнул Ратмир. — Нешто горят болота?
Я принюхалась:
— Что ты говоришь? Ничего не горит.
— У нас дышалось легче, — заметила Забава из-за спины.
— Привыкайте, — я пожала плечами. — Уж такое время, милые мои, такое время.
— Ну что, язычники! Вон изба! Расположетесь пока во дворе, а девка ваша к Лагутину пойдёт.
— Кого ты девкой назвал?! — вскинулся Ратмир. — К княгине обращаешься, старик!
— Решите уж, княгини иль царицы тут, а ты мне не тыкай, молодой человек! — дед встопорщил усы и ткнул в Ратмира пальцем. — Щас погоню вас всех, да пальну!
Глава 10. Лагутинская деревня — 2
Господи, что — опять?!
Я сжала руку мужа и разозлилась. Рявкнула на него:
— Молчи!
А потом на деда чуть потише:
— А вы взрослый человек, умудрённый опытом, могли бы и спокойнее относиться к подобным выпадам!
— Не станут меня всякие пришлые учить, как разговаривать, — дед потряс берданкой. — Навидался я всяких пришлых!
— А мы особенные, — сказала я с напором. — У нас даже верблюд есть.
Дед покосился на Асель и буркнул:
— Верблюдов не видал. А только не надо мне тыкать!
— Мы не будем тыкать, — покладисто согласилась я. — Мы научимся жить с вами в мире и согласии. Вы же Петрович, да?
— Откуда знаешь? — он подозрительно покосился из-под кустистой брови. Но ответить я не успела. Разыгравшиеся подростки собачьего рода решили, что мы слишком долго стоим, никуда не идём и болтаем о глупостях, которые не стоят никакого внимания. Первым налетел, повизгивая от нетерпения Лютик. За ним и другие принялись наскакивать на деда, приглашая продолжить забаву. Отвлёкшись, Петрович не успел принять защитную позу и повалился на землю.
Ахнув, я бросилась помогать ему встать, но дед со стоном откинулся на траву:
— Эх, шавки вы шавки! Ну, всё, теперича только если фельдшера вызывать!
— Что случилось? — я опустилась на колени рядом с дедом, поддержав его голову. — Ушиблись?
— Да спину прострелило, радикулит проклятый, чтоб его!
Я только головой покачала и бросила Лютику:
— А ну отошли!
Щенки послушались — наверное, вид у меня был грозный, а Петровичу я сказала:
— Поворачивайтесь-ка на бок, сейчас я посмотрю.
— Врачиха, что ли?