Глава 11. Траблы нашего времени — 2
А что я могла сказать?
Чем крыть?
Козырей на руках нет.
И я ответила просто:
— У меня их нет.
Он посмотрел на меня долгим странным взглядом и сказал:
— Тогда до свидания.
— То есть, вам даже не интересно почему? — усмехнулась я. Четырнадцать человек зависят от меня. — Меня не было здесь почти год. Я пережила такое, что вам и не снилось.
— Вряд ли больше, чем автокатастрофа, где погибла твоя жена, а её дочь осталась инвалидом.
— Сочувствую вашему горю, — сухо ответила я. — Но у меня тоже был трудный год. Я не развлекалась. Я спасалась от смерти и спасала других. Всех не удалось.
— О чём ты?
— Если я расскажу всё, вы сочтёте меня сумасшедшей, а мне этого не надо.
Я окинула его совсем не добрым взглядом. Мне этого ужас как не надо, но есть ли другой способ? Вон, Петрович сразу поверил, сразу растаял…
— Что у вас болит?
Лагутин растерялся. Всего на несколько секунд потерял самообладание, я заметила это так ясно, будто могла читать его мысли. А потом снова принял вид всезнайки:
— Ты о чём?
Мы уже на ты перешли? Ладно. Это обычно работает в обе стороны. Я шагнула ближе:
— Что у тебя болит?
— Ничего, — твёрдо ответил он.
Я усмехнулась.
— Не смеши мои тапочки! Человек в нашем мире не может дожить до сорока лет и не иметь застарелой болезни. Что болит?
— Ну, печень, — сознался он.
Я сделала его шаг:
— Снимай рубашку.
— Что-о-о?!
— Рубашку снимай, я что, не по-русски выражаюсь?
Не знаю, почему, но он снял пиджак и принялся расстёгивать рубашку. Я приблизилась вплотную, мягко спросила:
— Я буду трогать?
— Трогай, — разрешил он с улыбкой, которая мне показалась циничной. А насрать. Я положила ладонь на правую сторону живота, кстати, вполне себе подкаченного, с кубиками пресса. Разгладила эти кубики. Рентген сработал на славу. Хорошо, что он остался… А то бы я без него, как без рук!
Печень была красивой. Такой, какой она нарисована в учебниках, какой её показывают в пособиях. И светилась она зелёным. Ровненько. Безо всяких точек, безо всяких оранжевых контуров. Э-э-э, господин Лагутин, что-то вы скрываете и юлите!
С любопытством исследователя я расширила зону рентгена. Почки. Кишечник. Желчный. Поджелудочная. Желудок. Лёгкий гастрит? Не страшно. Пищевод. Лёгкие. Сердце… О, сердце!
Стоять, лошадка! А сердечко-то у нас должно пошаливать. Вот, шумы… Стенка миокарда светится оранжевым. Тахикардия, небось, мучает. А Лагутин думает — стресс, всё пройдёт. Ну да, ну да.
— А ты обманщик, Илья Андреич, — сказала я ему, убрав руки с груди. — У тебя не печень, а сердце побаливает.