А то в туалете, подлец, всю бумагу своими каракулями исписал
А что это там у тебя за спиною? Ах, муза тебе подарила крыла!
Постой же! Ну вот, улетел восвояси. Ох, жалко юродивого, пропадёт.
34.
Да-чжуань. Мощь великого.
Был молод и упрям пленённый раб. За это в гладиаторскую школу
Его продали за хороший куш, что на потеху публике издох.
И он терпел надсмотрщиков-собак. Сжав зубы, всё ж старательно учился
Коротким гладиаторским мечом взрезать своим противникам живот.
О, сколько раз во сне перебирал он планы грандиозного восстанья,
Но средь других рабов не отыскал достойного доверия его.
А время шло. И не было ему средь гладиаторов и близко равных.
Хоть пеший, хоть на быстрой колеснице он выходил живым с песка арен.
И осознал вольнорождённый раб, что на арене проклятого Рима
Он только тем и сможет отомстить, что не убьёт отныне никого.
Когда кровавой бойней опьянён, чуть не пронзил единственного друга,
Опомнился, с колен его поднял, и в публику свой гладиус швырнул.
35.
Цзин. Восход.
Что тебя не всегда понимают, ты твердишь, сам себя будоража.
Просто время твоё не настало. Потерпи пару тысячелетий.
Погружённый во внутренний космос, ты достиг апогея безмолвий.
Но когда-нибудь, всласть намолчавшись, снова голос свой дивный разбудишь.
Люди станут внимать твоим песням, доверяя без ограничений.
Окрылённый всеобщим признаньем укорять ты себя перестанешь.
Но паря в облаках эйфории, помни лживость придворных улыбок.
И спаси тебя бог петь фальшиво тем, без чести и слуха, в угоду.
Раз востребован кем-то ты, значит, есть талантам твоим приложенье.
Вот и радуйся, если артистом сам себя средь других величаешь.
А закончатся песни и годы – уходи без прощальных оваций.
Хуже нету судьбы для артиста, чем служить золотым пустоцветом.
36. Мин-и. Поражение света.
Глупо мнить себя неуязвимым. С высоты паденье неизбежно.
Нужно научиться всем на благо с мужеством переносить удары.
А ещё, я знаю, очень важно, чтобы кто-то был с тобою рядом.
Тот, кто и в позорном пораженьи о твоём величии напомнит.
В стане южных варваров, где солнце падает стремглав во мглу бессилья,
Потеряешь собственную гордость, нисходя к обычаям дикарским.
Потеряешь и покой, и веру, и по праву занятое место.
Меж огней безропотною требой проползёшь, дрожа от омерзенья.
Как же жалки были те победы, коими ты прежде упивался.
Им сейчас в изгнании постылом даже места нет в воспоминаньях.
Потому, что ныне невозможно сравнивать без боли и унынья
То, что было с тем, что с нами стало. Глупости и слабости итоги.
37.
Цзя-жэнь. Домашние.
Красавец гусар, поручик в отставке, уставший от битв и ночных кутежей,