За пятый час пути я прошёл ещё сорок километров. Оставшиеся восемьдесят три километра на Земле показались бы мне сущим пустяком, но здесь они превратились в огромное расстояние, наполненное постоянной опасностью и смертью.
Как сильно я ни стремился попасть к месту назначения, один раз мне пришлось остановиться, чтобы припасть к фляге и похлебать остывшего кофе, который отдавал чем-то химическим и не совсем приятным. Лучше бы она налила мне простой воды. Впрочем, и за это ей спасибо.
Мощные порывы раскалённого сухого ветра ударяли со всей силы по корпусу вездехода, заставляя его иной раз содрогаться, а я каждый раз вздрагивал и хватался за шлем, ожидая нарушения герметичности. Самый страшный момент наступил при прохождении сухого русла древней реки, когда огромный камень метра два в диаметре сорвался и помчался вниз. Системы предупреждения машины взвыли как сумасшедшие, а лобовое стекло залила ослепительно-красная проекция места столкновения. Я ударил по педали газа и резко вывернул руль влево, рискуя завалиться на бок. Машину встряхнуло, она повернула и подпрыгнула на насыпи камней, опасно накренилась, но благодаря своей приземистости и тяжести устояла и так и не перевернулась. Валун с грохотом промчался мимо, в каких-то десяти сантиметрах от правого бока машины, обдал меня лавиной из камней и песка и умчался вниз по руслу, ещё долго грохоча и порождая каменные лавины.
Я сидел в кресле ни живой, ни мёртвый, не веря в собственное спасение и вцепившись в руль. Вытаращенными глазами я смотрел вслед промчавшемуся камню и благодарил сотни часов тренировок, которые выработали во мне отличную реакцию и инстинктивное управление машиной.
Я быстро взял себя в руки и тронулся с места, не дожидаясь, когда очередной валун засадит мне в бочину и закончит на этом поездку. Галька осыпалась под колёсами вездехода, он то и дело буксовал или сползал вниз, так что мне приходилось проявлять все навыки вождения, чтобы всё-таки пересечь русло и продолжить путешествие. Поднимаясь на холм, я всё представлял себе, что когда-нибудь в этом сухом русле снова заструится вода, а по берегам зазеленеют пышные растения, в которых будут копошиться животные.
Плотный ураган блокировал всякую связь, и вот тогда-то я и почувствовал себя по-настоящему одиноким. Во время дежурства на станции рядом со мной всё равно находились люди. Тут же я остался совсем один, наедине с жестокой планетой. Руля и вслушиваясь в работу двигателя, я усиленно гнал от себя мысли, что могу так и не вернуться в безопасное нутро станции, а просто растворюсь в бурой мгле.