Трубников договорился с Василием. Василий пообещал обучить Лукашова в максимально короткий срок.
После этого Трубников улегся на кровать покойного за неимением другого спального места, уснул.
Проснулся с сильнейшей головной болью. Снился кошмар: кровь, нож, убийство… Принял холодный душ, мысленно поблагодарив Уманцева за то, что он сумел сделать душ в доме. Выпил кофе, пограбив запасы покойного. Девятый час, почему нет Тюри? Рома говорил, что она приходит рано утром, топит, убирает. Услышал стук в дверь. Подумал, что это она легка на помине, но на пороге стоял высокий старик с развивающейся на ветру гривой седых волос. На горбатом носу очки в черной роговой оправе. Одет в костюм и при галстуке. Вошел в дом, представился:
– Казнов Валерий Иванович, фермер. Друг Уманцева, а вы детектив?
– Да, Трубников Николай Федорович, проходите, я завтракаю, присоединяйтесь. Я Тюрину жду, хочу поговорить с ней. И с вами тоже. Присаживайтесь. Надеюсь, Антон Владимирович, царство ему небесное, не обидится, что я принимаю вас в его доме и хозяйничаю в его кухне?
– Нет, не обидится. Почему приехал детектив? Разве он умер не от воспаления легких?
Казнов по-хозяйски сходил в зал за стулом. Оседлал его, сев задом наперед, облокотился о спинку:
– Спасибо, я сыт, только что из дома. Мы с детства дружили с Антоном. Потом он уехал в Ростов учиться, я дома остался. Так и живу здесь. Трое сыновей и пятеро внуков. Антон вернулся, мы снова задружили. Мне без него тоскливо. Он меня консультировал по судебному процессу. Последнее время мы редко общались. Я почти переселился в Ростов из-за суда. Сколько я потратил сил, времени и денег на суды, все напрасно! Хоть волком вой! И Антона уже нет, а то бы он поддержал меня. Поговорил бы я с ним, на душе бы полегчало.
– Какой судебный процесс?
– Это мое личное, с Антоном не связано. Я же фермер. У меня было 80 гектаров пашни. Восемь работников, не считая меня, сыновей и их жен. Пшеницу выращивал. Со мной поступили по-хамски. В одностороннем порядке расторгли договор аренды. Просто так! Расторгли и все! Претензий и замечаний не было. Я в эту землю душу вложил! И в один момент все исчезло! Теперь у меня только шесть гектаров. Самоедом стал. Сам посеял, сам вырастил, сам скушал. Предлагают в тендере участвовать. А я уже и в тендер не верю. У них все заранее схвачено. Ничего! Проехали! Дети и внуки живы, здоровы, на хлеб хватает! Авось, ничего! Антона жалко. Рано ушел, быстро сгорел. Если я чем могу помочь, то обращайтесь.
Кто-то постучал в дверь. Постучал тихо, словно боялся, что его услышат.