– Привет, Валера. К нам нельзя! У нас траур! Такое настроение, что даже матом сформулировать нельзя!
На пороге появился Сыч. Сутулый, с пивным животом и плешью на голове. У него были красные глаза и взгляд, то ли отсутствующий, то ли сосредоточенный на тропинке, по которой он шел к гостям шаткой походкой. Он с трудом и очень медленно натягивал куртку. Вышел на тротуар, запер калитку, оставив Ларису во дворе:
– Лариска, жди меня дома! И на забудь, оставить мне чуток на утро, на опохмелку! Женщины – это не собаки, а кошки. Все понимают, а команды не выполняют. Лариска! Марш домой! А вас, – он мутным взглядом посмотрел на Казнова и Трубникова, – прошу следовать за мной! Только вам покажу! Больше никому! Но вы учтите! – он погрозил им кулаком, – учтите, что я тунеядец. Да! Я – тунеядец и попрошайка, но не убийца! Я ее не убивал! Я просто так на свалке гулял! А она лежит в овражке рядом со свалкой! Вся в крови! Мне поневоле пришлось выпить! Сердце надорвалось! Пошли, покажу, а то не поверите! Нет! Стой! – Сыч сильно оттопырил нижнюю губу и обиженно посмотрел на детектива, – это же ты детектив, а не я! Я тебе труп показывать буду, а как будут учтены мои интересы?
– В чем заключаются твои интересы, я знаю, – успокоил его Казнов, – сначала покажи, а уже потом мы тебе бутылку водки купим.
– Но вас же двое! – еще сильнее оттопырил нижнюю губу Сыч, – и нас с Ларисой двое! Две бутылки!
– Мы купим тебе две бутылки водки, – сказал детектив, – моя машина неподалеку, поедем?
– Ха! – выдохнул Сыч, – Ха-ха!
– Это стихийная свалка, – пояснил Казнов, – я бы не рискнул ехать туда на машине. Увидите, поймете. Пошли, Сыч.
Сыч разразился громким смехом, согнулся до самой земли. Отсмеявшись, сказал:
– Я веду на свалку фермера и детектива! Туда им и дорога! Ребятки, за мной!
Пока они шли по селу люди оборачивались на них. Впереди Сыч, по-солдатски размахивая руками. За ним двое мужчин в костюмах и начищенных ботиночках. За селом любопытные исчезли, но под ногами зачавкала жидкая грязь с неприятным запахом, который усиливался по мере приближения к свалке.
Сыч подошел к небольшому оврагу, остановился и заплакал. Искренне заплакал, навзрыд, как ребенок. Казнов заглянул в овражек и непроизвольно вскрикнул, обернулся к Трубникову:
– Жулька! Это Жулька! Собака Антона!
Трубников подошел к оврагу, спустился вниз. Склонился над трупом собаки. Множество ножевых ранений, но все не смертельные. Умерла либо от потери крови, либо от болевого шока. Кто же это сделал? С такой жестокостью убить несчастную собаку!