– Почему ты выглядишь таким несчастным? – вдруг спросила скрипка, и звуки её голоса, словно струйки воды, застыли в холодной комнате.
– Вам показалось, – удивился осенний листок.
– Нет, мы несчастны, даже когда улыбаемся. Не обманывай себя, а лучше расскажи, почему несчастен и ты.
Листок попытался отыскать среди своих ощущений что-то похожее хотя бы на грусть и не нашёл.
– Я понимаю тебя, – издала несколько меланхоличных нот скрипка, – ты не хочешь прибавлять к моим слезам свои. Это так милосердно.
– А почему плачете вы? – поинтересовался листок, желая как-то поддержать её…
– Я скрипка, а скрипка не может не плакать, для неё счастье всегда заканчивается слезами… как, впрочем, и для всех.
– Не могу с вами согласиться, – возмутился он, по-прежнему не находя в себе тех ощущений, которые, по словам скрипки, должен испытывать.
– Видимо, для тебя ещё не всё закончилось, а вот для меня, – скрипка издала несколько пронзительных всхлипов, похожих на стоны, от чего, казалось, задрожал воздух.
Листок сильнее прижался к стеклу, чтобы услышать каждое её слово. Он хотел понять, почему так несчастна скрипка и почему она видит несчастным его.
И музыка её слов рассказала ему историю любви скрипки и пальцев, извлекающих из струн самые прекрасные звуки во вселенной.
О, какой незабываемой была их первая встреча! Как дрожали мужественные, сильные пальцы, прикасаясь к ней! Они словно не могли поверить в то чудо, на которое походила их встреча, они словно боялись своими прикосновениями разрушить иллюзию счастья. Но это была не иллюзия, хотя скрипка и растаяла, когда тёплые и нежные пальцы изучали её изящные изгибы. Тогда при первой встрече они даже не позволили себе прикоснуться к её струнам смычком, они не спешили, они верили, что музыка рождается не только от прикосновения смычка к струнам.
Они не ошиблись: скрипка ждала только их! Все звуки, которые кому-то удавалось из неё извлечь, были фальшью. Но теперь каждая струна заиграла совсем иначе, каждый звук рождался в гармонии скрипки и пальцев.
Бережные ласковые прикосновения пальцев обещали ей вечность и уносили их музыку в бесконечную Вселенную. Но однажды скрипка узнала, что бесконечность таковой не является. Пальцы как-то по особому твёрдо начали сжимать её хрупкий стан, а смычок не стремился разжечь её струны – он словно хотел разорвать их. Она не узнавала в новых прикосновениях того, что давало веру в счастье обладания ею! Они терзали её, пытаясь извлечь звуки, которых она не знала, которые были ей чужды.
Она продолжала дарить пальцам музыку сама, без их прежних прикосновений. Вскоре ей начало казаться, что пальцы страдают оттого, что она разучилась их понимать. Во всём виновата только она. Но в чём? Что изменилось? Неужели её струны огрубели, а линии стали менее изящны? Скрипка не находила ответы на эти вопросы.