– Примерно так, условно: мы в Матрице, но и реальности никакой нет.
Напарываюсь на эти слова будто с разбегу. Почему я воображала, что он предъявит нечто увесистое, способное заземлить? Дыхание перехватывает паникой: будто из тела тянет сбежать – а некуда. Может, опять троллит? Я не хочу сейчас никаких физических теорий. Волнует только одно:
– А зачем тогда всё? Ну зачем? Что мы ищем? И ты чего тогда суетишься?
Спрашиваю – а сама всё глубже проваливаюсь в отчаяние. Жутко.
Костя садится справа. Я поднимаю глаза на Владимира – он опирается задницей на столешницу, барабанит по её краю обеими руками и смотрит на нас, кажется, с живым интересом. «Тиу-тиу-ти», – сигналит закипевший чайник. Эрик подскакивает с места:
– Хочешь мороженого? У меня тут разное есть… – Роется в холодильнике. – Ага! Клубничное? Или фисташковое?
– Не знаю… Мне всё равно!
– Всё равно… – откликается эхом. – Это у нас что? Наречие?
– Предикатив, – сообщает мой голос абсолютно без интонации.
Но разум уже нащупывает опору. Вот оно что.
Эрик извлекает из морозилки крем-брюле – как он всегда угадывает? – и протягивает мне.
– Просто слова… – размышляю я. – Откуда в них берётся смысл? Из нас. А мы – в Матрице, за пределами которой ничего нет?
Он энергично кивает:
– Ага! – и откусывает половину глазированной шапки сахарной трубочки.
– Одиноко там, – вдруг говорит Владимир. – Вот сеть и припёрлась к нам.
Ухватываюсь за мысль:
– Вот же разница, да? Человеку от реального одиночества не хочется, что ли, бежать к кому-то. Только верить перестаёшь, что люди существуют. Уходишь в себя…
– Да, – неожиданно соглашается Владимир, и подходит ближе: – Ты сидишь на моём месте. Слезай.
– Обойдёшься.
Оставшиеся экзистенциальные вопросы повисают в воздухе.
Из коттеджа мы втроём вываливаемся за полночь. Владимир застрял внутри: пакует секретную технику. В посёлке никого не видно. Вдалеке перегавкиваются собаки.
Эрик без умолку болтает о средневековом периоде китайской философии. Обгоняет нас, разворачивается, жестикулирует, пятится к машине. Мы с Костей шагаем с крыльца – и прямо перед нами медленно вырисовывается луч сети. Светится, вибрирует и разве что не гудит как провода.
– Ну и ну! – шёпотом восхищается собой Эрик. – Я неправильно вычислил время!
Луч вздрагивает и уплывает резко вверх, в черноту неба, будто никого не заметил. Костя вскидывает козу и толкает меня обратно в дом. Приоткрываю дверь и подглядываю в щель.
– Сколько ещё? – холодно интересуется Костя.
Эрик продолжает пятиться, смотрит наверх, шевелит губами:
– Две с половиной минуты. Да! По-другому промахнуться я не мог.