Он садится на краешек кровати, недовольно кривится, ругается себе под нос.
— Нет, не в тебе. Просто я… Не знаю, что происходит. Может, мне нужно время.
— А может, ты просто влюбилась в него, — бормочет Юрий, упершись взглядом в пол.
— Может, и так. Но я не хочу его любить.
— Могу отвезти тебя обратно.
— Я не хочу к нему, — твердо говорю я. — Единственное что жалко его дочку. Она называла меня мамой.
— Её отец может купить ей все. Кто угодно обзавидуется такому детству.
— Не знаю. Мне она не кажется самым счастливым ребенком на свете.
— Так что, вернешься к нему? Не надо придумывать причин, хочешь — поехали, — Юрий все так же глядит в пол, словно то ли боится, то ли стыдится смотреть на меня.
— Сказала же нет. Но мне нужно на могилу матери.
Смотрю в окно — там только начинает восходить солнце. Раскрасневшиеся небеса словно бы просят любоваться ими подольше. — Думаю, вряд ли Богдан ранним утром сидит на кладбище и ждет, когда я приду.
— Сам не сидит, но мог поставить кого-то.
— Плевать. Отвези меня туда. Мне нужно проститься с мамой.
— Уверена? — спрашивает Юрий. — Если у кладбища в машине дежурят несколько охранников, да еще и с оружием, я вряд ли смогу тебя защитить. А у оборотней срывает крышу, если они решат, что кто-то принадлежит им. Они на все пойдут…
— Так отвезешь или нет? Если нет — хотя бы одолжи денег на такси.
— Хорошо. Сейчас оденусь. Но я не знаю где именно она похоронена.
— Найдем, — говорю я.
— Можешь посмотреть в шкафу одежду. Это жены моего друга. Она чуть покрупнее тебя, но думаю, что-то найдется. Как минимум шапка не помешает.
— Хорошо, — киваю я и Юрий удаляется.
Открываю шкаф. Одежды тут немного, да и женщина, которая её покупала, совсем не чуть крупнее меня, а настоящая пышка. Но не хочется ходить в том, что купил мне оборотень. Так и представляю, как он снимал с меня мерки, когда я лежала на больничной койке.
Нахожу темные джинсы и пояс. Черный свитер пусть и висит на мне, но ничего. Не в ресторан иду. Серая дутая куртка тоже висит на мне как на пугале. А вот вязанная шапочка в самый раз.
Обуви не нахожу, приходится надеть те же сапоги, в которых пришла. Не самые удобные, на каблуке, но другого нет.
Юрий уже ждет меня полностью одетый в прихожей. Мы спускаемся вниз, садимся в машину.
— То, что было, — начинаю я, когда он заводит двигатель.
— Что? Я понимаю, что все плохо.
— Нет. Этого не должно было случиться. Я была сама не своя. Словно бы что-то в меня вселилось. Мне хотелось просто…
Не могу подобрать слова. Понять, что я не люблю Богдана? Что вся их истинность — чушь собачья? Может, во всем виноваты гормоны?