— Я действительно святая. Ты заставила меня покинуть мой пузырь. — Но я говорю это с улыбкой и смотрю вниз на ее крошечную дочь на моих коленях. Я видела принцессу Вивьен только дважды, а она, кажется, удвоилась в размерах. — Хорошо, что ты этого достойна.
Я держу детей на руках каждый день, но такого ощущения никогда не было. В Тафтсе мы с Сабриной жили через комнату в общежитии друг от друга. Потом мы переехали в квартиру за пределами кампуса, а затем перебрались в разваливающийся дом во время обучения в аспирантуре. Каким — то волшебным образом мы обе оказались на Западном побережье, в районе залива, и теперь у Сабрины есть ребенок. То, что мы уже достаточно взрослые, чтобы заниматься этим — рожать детей, размножаться — это самое странное чувство на свете.
— Вчера ночью я встала в одиннадцать с этим ребенком, — говорит Сабрина, с нежностью глядя на нас. Ее улыбка становится извилистой по краям. — И с двумя. И четырьмя. И шестью…
— Ладно, ты победила. Но если честно, она пахнет лучше, чем большинство людей в автобусе. — Я целую Вив в макушку и укладываю ее поудобнее, прежде чем осторожно достать свой кофе.
Чашка странно ощущается в моей руке. Она керамическая, а не бумажная или огромная дорожная кружка из нержавеющей стали, которую Шон наполняет до краев каждое утро, полагая — не ошибаясь — что мне нужна огромная доза кофеина, чтобы быть готовой к началу дня. Прошла целая вечность с тех пор, как у меня было время сесть с настоящей кружкой и глотнуть чего — нибудь.
— Ты уже похожа на маму, — говорит Сабрина, наблюдая за нами из — за столика маленького кафе.
— Это преимущество работы с детьми весь день.
Сабрина замолкает на мгновение, и я понимаю свою ошибку. Основное правило номер один: никогда не ссылаться на свою работу рядом с матерями, особенно молодыми. Я практически слышу, как замирает ее сердце через стол от меня.
— Я не знаю, как ты это делаешь, — шепчет она.
Это предложение — повторяющийся припев моей жизни сейчас. Мои друзья снова и снова удивляются тому, что я приняла решение поступить в педиатрию в UCSF — на отделение реанимации. Неизменно у меня мелькает подозрение, что, возможно, мне не хватает какой — то важной, нежной косточки, какого — то материнского тормоза, который должен помешать мне регулярно наблюдать за страданиями больных детей.
Я говорю Сабрине свою обычную фразу: — Кто — то должен это делать, — а затем добавляю: — И у меня это хорошо получается.
— Не сомневаюсь.
— А теперь детская неврология? Этого я не смогу сделать, — говорю я, а затем зажимаю губы между зубами, физически сдерживая себя, чтобы не сказать больше.