Кого я обманываю; это такая плохая идея. Эллиоту есть что рассказать. Мне тоже есть что рассказать. У нас обоих так много секретов, что я даже не уверен, что мы сможем отступить так далеко.
На протяжении всего пути по коридору до комнаты отдыха ординаторов я постоянно проверяю карман своих брюк, чтобы убедиться, что не потеряла маленький стикер, сложенный внутри. Не то чтобы он был мне нужен с самого начала. Я смотрела на цифры всю дорогу до четвертого этажа. Наверное, мне никогда не приходило в голову, что у него все это время будет один и тот же номер телефона. Раньше его номер был ритмом, который застревал у меня в голове, как песня.
Я бросаю сумку в шкафчик в комнате отдыха и смотрю на свой телефон. Мой обход начинается через пять минут, и там, куда я иду, мне нужно быть уравновешенной. Если я не сделаю этого сейчас, это будет камнем в моем ботинке всю смену. Мое сердце — это громовой барабан в моем ухе.
Не раздумывая, я пишу смс,
«Я работаю сегодня с 6 до 9. Ты не хочешь встретиться за ужином? Поговорить.»
Через несколько секунд появляется пузырек с ответом. Он печатает. Необъяснимым образом мои ладони начинают потеть. До сих пор мне не приходило в голову, что он может сказать: — Нет, забудь об этом.
«Это Мейси?»
Или что у него нет этого номера. Я идиотка.
«Да, извини. Я должна была сказать»
«Вовсе нет». «Скажи мне где, и я буду там».
Тогда: Четверг, 13 марта
Четырнадцать лет назад
Когда приближался мой четырнадцатый день рождения, я поняла, что папа не знает, что делать. Сколько я себя помню, мы всегда делали одно и то же: он готовил завтрак, после обеда мы все смотрели кино, а потом я наедалась огромным мороженым на ужин и ложился спать, поклявшись, что больше никогда так не буду делать.
После смерти мамы распорядок дня не изменился. Для меня было важно постоянство, маленькое напоминание о том, что она действительно была здесь. Но это был первый год, когда у нас был дом на выходные, и первый год, когда у меня был такой близкий друг, как Эллиот.
— Мы можем поехать в дом в эти выходные?
Папина чашка с кофе остановилась в воздухе, его глаза встретились с моими через нить пара. Он дунул на донышко, затем сделал глоток, проглотил и поставил чашку обратно на стол. Взяв вилку, он наколол кусочек яичницы, изо всех сил стараясь вести себя непринужденно, как будто моя просьба не вызвала у него особого восторга или разочарования.
Это был первый раз, когда я попросила пойти туда, и я знала его достаточно хорошо, чтобы понять, какое облегчение он испытывал от того, что мог постоянно полагаться на идеальные предсказания из маминого списка.