Она была среднего роста, с густыми темными волосами в симпатичном бобе и средним, симпатичным лицом. Смутно знакомое. Спортивная, но не толстая. С сиськами.
Я внутренне зарычала.
Она что — то сказала Эллиоту, он кивнул, а потом посмотрел на нас с Андреасом, которые сидели и наблюдали за ними.
— Кто это? — спросил я Андреаса.
— Какая — то цыпочка по имени Эмма из его школы.
— Эмма? Эмма? — Мои внутренности замерли. — Она ему нравится?
Андреас посмотрел на мое лицо и рассмеялся. — О, это так хорошо.
— Нет, Андреас, не надо… — шипела я в бешенстве.
— Эллиот, — позвал он, игнорируя меня. — Приведи сюда свою девушку, чтобы она познакомилась с твоей другой девушкой!
Я закрыла глаза и застонала.
Когда я снова посмотрел на землю, Эмма смотрела на меня сверху, осматривая, глаза сузились. Эллиот тоже смотрел на меня с широким, испуганным выражением лица, а потом посмотрел на нее.
Я помахала рукой. Я не собирался играть в эту мелкую игру.
Она помахала в ответ и сказала: — Я Эмма.
— Привет, я Мейси.
— Вы только что переехали сюда?
— Нет, — ответила я, — мы живем по соседству по выходным и во время отпуска.
— Эллиот никогда не упоминал о тебе.
Эллиот посмотрел на нее в шоке, и по выражению его лица я могла бы предположить, что он часто упоминал обо мне. Ну. Очевидно, Эмма собиралась играть в эту мелкую игру.
— Она моя лучшая подруга, помнишь? — Я услышала, как Эллиот жестко сказал. — Она учится в школе Беркли.
Эмма кивнула, а затем оглянулась на него, положив руку на его руку и смеясь над чем — то, что она ему прошептала. Он улыбнулся, но это было его натянутое вежливое выражение.
Я снова легла на свое одеяло, не обращая внимания на тошноту, поднимающуюся в животе. Его слова, сказанные всего неделю назад — когда он был на грани сна на крыше и тихо признался, что со мной он был более самим собой, чем с кем — либо другим — прокручивались в моей голове.
Я сказала ему, что тоже так чувствую. В течение учебного года мои будни были сплошным пятном, часы сглаживались в беспорядке домашних заданий, плавания и заползания в постель в надежде, что все, что я запихнула в свой мозг в этот день, не просочится на подушку ночью. В каком — то смысле время, проведенное вдали от него, было похоже на работу, а выходные и лето — на возвращение домой: отдохнуть, побыть с Эллиотом и папой, побыть собой. Но потом происходили такие вещи, как эта, и я вспоминала, что большая часть мира Эллиота существует без меня.
Прошло несколько минут, прежде чем я услышала, как машина завелась и уехала. Мгновением позже Эллиот влез через окно обратно на крышу. Я быстро уткнулась носом в свою книгу.