Осень в Лондон в тот год пришла рано. В начале сентября зачастил моросящий мелкий дождь, а октябрь встретил заунывными, нескончаемыми порывами ветра.
Элис постоянно мёрзла, готова была закутаться в меховые варежки и пуховый платок, если бы такие имелись в её гардеробе. Холодно было в помещениях академии, концертных залах, где проходили бесконечные репетиции, в общественном транспорте, на улице и дома. Впрочем, наверняка пронизывающий, сырой холод лишь чудился Элис Эмон.
Чинция Тедеско, с которой Элис встречалась несколько раз в неделю по пути на учёбу, в небольшой, уютной кофейне, одевалась легко, игнорируя платки, шапки, капюшоны и даже зонты. Она словно жила в бесконечном ожидании лета, нисколько не сомневаясь, что так и случится. И однажды на хмурый, туманный Лондон прольётся горячее солнце Италии.
Подруга постоянно расспрашивала Элис о новостях, с игривой улыбкой интересовалась личной жизнью, молодыми людьми, которых, по убеждению Чинции, Элис должна была сражать наповал одним фактом своего появления на свет, что говорить про врождённое изящество фарфоровой статуэтки и обворожительную улыбку. Элис нечего было ответить, она отшучивалась, говорила о том, что учится много и плодотворно, к тому же на носу Рождественское выступление в Королевском театре «Ковент-Гарден», а сразу после Рождества начнётся подготовка к международному конкурсу скрипачей имени Леопольда Ауэра в родном городе, а до этого конкурс в Женеве… Жизнь Элис Эмон была насыщенна, полна до самых краёв планами, стремлениями, учёбой, репетициями, практически безостановочной, выматывающей работой.
А ещё холодом и гнетущим, одуряющим одиночеством. Элис по-прежнему не могла находиться в квартире одна. Несмотря на то, что дома она лишь ночевала, даже ела в последнее время на бегу, в маленьких ресторанчиках, а то и в фастфуде, проводя остальное время в академии или пропадая в репетиционных залах, мысль о том, что вернувшись, она найдёт пустоту – угнетала.
Она пыталась искать соседку, но быстро отбросила эту затею. Для знакомства с потенциальным соарендатором нужно время, а все свободные минуты, даже не часы, Элис забивала игрой на инструменте, не позволяя себе ни мгновения праздности – иначе можно погибнуть от грусти.
Элис Эмон была убеждена – останься она наедине с гнетущими мыслями, умрёт от тоски. Бесконечной, безостановочной и выматывающей, как зубная боль без обезболивания. Тоски по Саше. Обезболиванием стала изнуряющая учёба и стихи volitare. Было в увлечении чьими-то мыслями, вылитыми на экран в цифровом формате, что-то нездоровое, при этом приносящее неминуемое успокоение. Стихи volitare были созвучны каждому вздоху Элис.