— Но всё хорошо, я уже разобрался со всеми шпионами Люция. А вскоре и сам король Алекс падёт от своей же глупости.
— Нисколько не сомневаюсь, что вы уже разобрались со всеми проблемами, — попытался сгладить обострившейся углы Генрих. Жаль только, у него не получалось выдавить даже подобие улыбки.
У него выступил пот от жары, от огня, от волнения, из-за которого он не чувствовал тепла. Взяв приборы, Генри отрезал кусочек овощного желе, которое ему положили, но в рот брать не спешил. Ему тоже нужно было проверить еду на яды. Этот маленький кусочек вдруг пропал в тени от руки на тарелке, и только когда Ральф подтвердил, что все в порядке, Генрих отрезал ещё один и взял в рот. Эта мерзость ещё и чесноком была нашпигована, будто блюдом сразить вампира пытались! Генри чуть не выплюнул кусок обратно, но сдержался, хотя с трудом проглотил.
— Моя похвала повару, — выдавил он, чтобы не вызывать подозрения опять. — И все же я беспокоился о вашем благополучии, отец, поэтому и приехал. Я хотел лично убедиться, что у вас все хорошо, поэтому и спешил, что даже не успел послать гонца вперед, чтобы предупредить.
Генри бросил внимательный взгляд через стол, чтобы проверить, как его слова повлияли на Вильгельма. Он осторожно взял бокал с водой пальцами за края так, чтобы тень попала внутрь, и Ральф снова мог проверить содержимое на яды. Только после этого запил ужасающий вкус еды.
— Да полно, дорогой, всё в королевстве замечательно! — махнул руками Вильгельм, изображая этакого добродушного старичка. Хотя и правда, будто не играл. Да и вообще, многим казалось, что хорошее настроение короля — его театральные выходки, что он на самом деле всегда был злым и кровожадным. И много, кто верил в такое. — Завтра, например. состоится казнь еще четырех шпионов. Не откажи мне в любезности, сходи со мной на площадь. Хоть опыт поимеешь — к преступникам, а тем более тем, кто может забрать твою власть, нельзя быть снисходительным.
И вновь жесткий удар вилкой в кусок мяса, и этот здоровый кусок был отправлен в маленький рот короля, отчего тот хорошо так испачкал щеки и подбородок маслом да соусом. И во время всех этих действий, слов он ни разу не оторвал взгляд от Генриха. Не следил за ним, но старался что-то донести.
Нетрудно было увидеть себя на месте этого самого куска мяса. Быть может, Вильгельм как раз на это и намекал. Что Генрих тот, кто может (и попытается) забрать у него трон. И что будет с ним — его сожрут и даже не подавятся.
— Дорога… длинная, — заговорил он с набитыми ртом, — отдохни, хотя не думаю, что тебе будет здесь чем заняться — нет смысла тут задерживаться надолго, да и оставлять королеву без присмотра в столь важный… — Но он не договорил. Замер с пустым взглядом, будто на него кинули чары, останавливающие время. Он не двигался и кажется, будто не дышал. Капли масла, чего он тоже не чувствовал, стекали с его рта в тарелку, и только слуга-мальчишка с готовой салфеткой разбудил короля. Не успел тот коснуться салфеткой лица, как Вильгельм встрепенулся и огляделся каким-то заторможенным взглядом. Он не понимал, что тут происходит, где он… А когда взгляд упал на Генриха, он улыбнулся: