— Сделаю все как можно скорее, моя королева. Сегодня же разошлю письма.
Роб и не надеялся, что она станет его слушать, но, к счастью, его опасения не оправдались. Айка умная и наверняка многому научилась у Генриха за время их брака. Стоило об этом подумать, как в сердце что-то неприятно кольнуло. Роберт давно смирился, что она женщина Генриха, но предательские мысли о ней иногда закрадывались в голову. Но он не мог поступить так с другом, даже если его нет здесь и он ничего не узнает.
Конечно, придя к Айке, Роберт понимал, какую ответственность несёт, и готов был взять ее на себя. Когда-то же он собирался стать королем подле Айки, ну, вот теперь он давал ей советы, как слуга. Наверное, о большем не мог мечтать мужчина его положения. Отец был очень горд своим сыном, потому что он близок с правящей семьёй Серии, но сам Роб чувствовал слегка горьковатое послевкусие.
— Когда получу ответ, я дам вам знать, — договорил Роб, когда они подошли к спальне Айки и Генриха. Он бросил горький взгляд на дверь, думая, чем за ней могли заниматься король с королевой, но отвернулся, пряча взгляд. — Более не смею задерживать, вам, должно быть, хочется отдохнуть. Добрых снов, Айка.
Это имя… Он так давно не произносил его вслух! Прекрасное, как и его носительница. Роберт мягко улыбнулся и взял ручку Айки, опускаясь к ней, чтобы поцеловать на прощание.
Она замешкалась. Позволить поцеловать — удовлетворить свой и его эгоизм, это желание прикоснуться. Хоть и покажет тем самым, что он — всего лишь подчиненный, а она — королева. А отдернет, покажет ему, что ничего у неё не прошло, а сердце болит не меньше, чем у него.
Но это имя из его уст… Из этих когда-то жарких губ, которые сейчас тянулись к ней. Всего лишь к руке, а внутри уже всё трепетало, разжигалось… Серые глаза неотрывно следили за ним, как будто время вокруг Скайфорда замедлилось.
Айке не смогла.
— Не стоит, Роберт. — Она мягко вытащила руку из его хватки и взглянула прямо в глаза, переступая черту, за которой стояла всё это время. — Я не разрешала себе смотреть на тебя все эти годы, а тебе не разрешаю ко мне прикасаться.
Сказала тихо, но не холодно. Мягко, чтобы не обидеть. Не вкладывала смысл тот, который мог прозвучать. Внутри слышалось не так грубо, как могло показаться в реальности. Не «не разрешаю», а «нам не стоит».
— Спокойной ночи, Роберт, — немедленно закрыла она тему, не позволяя ему даже ответить на свои слова. И в конце, прежде чем скрыться за дверью, она сверкнула молниями в глазах. Не на Роберта: — Если будешь отчитываться перед Генрихом письмом, передай ему, что я его убью.