– Это же Всесоздатель! – зашипел Никсар, оглядываясь по сторонам – не услышал ли нас кто посторонний.
– Прости, покровитель, не признала, – покаялась я.
Ну что, пойдем Путем паломника? Вроде не так уж и сложно…
– Сколько там мы уже прошли? – с трудом пропыхтела я.
– Три тысячи пятьсот семьдесят две ступени!
– Уверен?
– Хочешь вернуться и пересчитать?
Я махнула рукой и потащилась дальше. Спасибо древним архитекторам, предусмотревшим на подъеме эдакие площадки-кемпинги. Уставший от приобщения к святости люд, вползал на них и отдыхал, совершенно непочтительно привалившись к статуям Всесоздателя или каменным скрижалям. Последние были украшены выбитыми изображениями Дракона Времени и мудрыми цитатами. Кое-где разводили маленькие костерки.
Чем выше мы поднимались в горы, тем холоднее становилось. Никсар выудил из своего безразмерного мешка теплые куртки, сапоги и пару плащей.
К исходу первого дня я начала подозревать, что вся это заморочка с лестницей не более чем способ проредить число паломников, оставив на Пути самых стойких. Ну и чтобы добить число ступеней до красивого числа. Временами они шли почти полого и по очень широкой дуге, лишь изредка обозначая свое присутствие. На мои попытки срезать расстояние чуть выше них, осуждающе шипел Никсар и не менее осуждающе косились остальные.
А еще, как выяснилось, строители совершенно не заморачивались эргономикой и единым стандартом. Кое-где ступенечки едва достигали в высоту десяти-пятнадцати сантиметров, а где-то стояли глыбы величиной до полутора метров. Чтобы залезть на них, приходилось подтягиваться на руках.
Заночевали на одной из площадок, прямо под мудрым изречением о терпении и воздаянии за оное. Я настаивала на марш-броске к храму, который был вот прямо уже виден – как на ладони, но Ник уперся в ночевку, мотивируя неизвестностью предстоящих испытаний и неясностью перспектив на дальнейший отдых. Доводы признала разумными и согласилась.
К храму мы пришли ближе к обеду. Ну что сказать… чувствовались единый стиль и тяга к гигантизму. Огромный, из серого камня, с массивными воротами и узкими окнами-бойницами храм скорее напоминал неприступную крепость, чем культовое сооружение. К воротам вела широкая лестница, а перед ними, на мощеной серым камнем площади, была какая-то совершенно невероятная круговерть народу. Дабы не утеряться, я вцепилась в руку Никсара.
– В преддверие храма и сам храм пускают всех, – пояснял он, когда мы поднимались по ступеням. – А вот за алтарь и в монастырь могут пройти только избранные. И то, если их позовут сами монахи.